Я был такой же парень, как все: школа, футбол, друзья. Друзья. Банда с улицы Кадорна: я, Марко, Клаудио, Бук и Маранго. Волейбол, баскетбол, прятки. Это была спокойная жизнь, родители оставляли нас на улице до одиннадцати вечера, если погода была хорошей.
Это был мой Дикий Запад, моя прерия. Моими героями были персонажи японского мультика «Холли и Бенджи». Кто его не видел, тот и не поймет, о чем речь, но кто видел хотя бы один раз, тот никогда не забудет. У них было бесконечное поле, по которому они бежали, бежали, как будто оно было длиной два километра. И стальной робот Джиг. И незабываемые картинки с изображениями футболистов для обмена. Мы часто бывали дома у Марко, у такого классического друга, который получает все раньше прочих. У него появлялись первые консоли для электронных игр: Вик 20, Коммодор 64, Амига.
Среди нас были и девочки: Эмануэла, Клаудия, Валентина. Ужины пятого класса с пиццей и игрой в бутылочку. Никогда не понимал, почему она поворачивается всегда к одним и тем же людям. Мне всегда не везло. По-моему, это было мошенничество.
Футбол входил в мою жизнь тысячей способов. Часто – по телевизору. На чемпионате мира 90-го года я открыл для себя команду Камеруна. Но их вратаря, Томана Н’Коно, великого вратаря, который до сих пор является моим идолом, я видел и раньше, на воротах «Эспаньола», который выбил «Милан» Арриго Сакки из Кубка УЕФА 1987 года. Я влюбился в Камерун, потому что в альбоме чемпионата мира для этих ребят дважды выделили страницы – как это бывает в альбомах чемпионатов Серии Б. Мне это не казалось справедливым. Эти черные лица в махровых футболках делали мне больно своим футболом. Я стал их фанатом. «Дженоа» меня завоевала, потому что в Генуе жили мои дядя и тетя, Джанпьеро и Кора, мамина сестра. Настоящие болельщики. Когда я приходил к ним, я был очарован грифоном, которого они прикрепили на торпедо автомобиля. Я помню матч «Дженоа» – «Удинезе» в начале чемпионата 1983–1984, закончившийся сокрушительным поражением хозяев 0–5. Помню суперзвезду Зико, моего дядю, который рвал на себе волосы. Я принципиально не давал поражениям взять такую власть над собой.
Именно в 1990-м я решил стать вратарем. Это мне подсказал мой отец. Шаг назад. Мой папа часто давал мне советы, но он не был тем классическим отцом, которого стыдишься, из тех, кто висит на сетках, окружающих поле, и кричит проклятия всем, включая сына.
Нет, он мягко следовал за мной, когда я делал карьеру полузащитника в «Тарделли», в «Берти», то есть должен был забивать немало мячей. Это было у него в характере. Мой отец смотрел мои матчи из полуприкрытого угла стадиона. Я видел его там, в глубине, одного. После матча, когда я подходил к нему, он давал мне советы. Но аккуратно.
– Нужно больше упорства.
Он направлял меня. Иногда злился. Но не по техническим вопросам, а всегда по моему участию в матче.
– У тебя невероятная сила, но ты не используешь ее как можешь.
Потом однажды он сказал мне:
– Джиджи, а почему бы тебе не попробовать годик побыть вратарем?
А у меня уже был мой кумир из команды Камеруна 1990-го – Н’Коно.
– Давай попробуй.
Думаю, мой отец что-то заметил, наблюдая несколько дней назад, как я изображаю своего кумира.
Мне было тринадцать лет. В этот момент я и решил, что буду вратарем. Но «Пертикату» я интересовал только как игрок полузащиты. Так что я ушел в другую команду. Моя настоящая карьера началась в «Бонасколе».
Там я четко сказал: я пришел играть на воротах. Они согласились, но спустя несколько матчей стали предлагать мне снова поиграть в центре поля. Но я держался стойко. Тренера вратарей звали Авио Менкони, и он играл в Серии С. В конце года я снова оказался с командой старших, 76-го года, в заключительной части чемпионата. Я закончил сезон турниром Маэстрелли: мы победили «Турин» 1–0, и это был великий матч. И его фактически сделал я.
Это была поздняя весна 1991 года. Я был высоким, худым, и я был вратарем. Мне хватило девяти месяцев, чтобы им стать. Вратарем, а не кем-нибудь. Это не только личное убеждение, но и отзывы других. Меня заметили некоторые важные команды. Меня звали к себе три – «Болонья», «Милан» и «Парма».