— «Стрела»? — прочитал вслух Малик, удивлённо выгибая бровь. — Глупее надписи не видел. Наверно, это кольцо Камиля.
Оставив кольцо на вершине стопки с одеждой, Малик, наконец, забрался в лохань и, опёршись спиной о её деревянный борт, ещё раз взглянул в небо. Насколько он помнил, то одним из основных правил Ордена был запрет на любую роскошь: ни у одного из фидаинов не было чего-то, что можно было назвать своим собственным. Одежда легко заменялась в ближайшем бюро, оружие изымалось и выдавалось, лошади переходили из рук в руки, не привязываясь к одному всаднику, каждая вещь в комнате принадлежала Ордену, даже ты сам — не более, чем вещь Саййидны, которую он может выбросить если посчитает, что от тебя не будет прока. Даже собственным телом в Ордене никто не распоряжался, не говоря уже о жизни, которую каждый вверял своему господину. И всё же, Камиль решил побаловать себя простеньким кольцом, которое никто бы ни за что не купил, а уж тем более не стал бы им дорожить. Малик закрыл глаза, глубоко вздохнув. Кажется, несмотря на всю свою отстранённость, Камиль оставался ребёнком.
Малик и не помнил, когда точно вылез из лохани с мутной водой: то ли когда вода остыла, то ли когда подушечки на его пальцах стали напоминать кусок сыромятной кожи. Он наскоро вытерся сухой тряпкой, что в любом случае не принесло особого результата. Надевать что-либо, когда только вылез из лохани было сомнительным удовольствием, в чём сам Малик быстро убедился. Сунув найденное кольцо в подсумок, он вышел из дворика, возвращаясь в помещения бюро.
Внутри всё уже залилось яркими красками, наполняясь янтарным, тёплым светом, но оставаясь тихим и недвижимым, почти безлюдным. Обычно братья из Ордена приходили всего пару раз: получить перо и услышать нужную информацию. Абхаглу работал в конторе, ради прикрытия и дополнительного дохода торгуя вазами, которые сам же и создавал. С самого утра он сидел в конторе бюро, расписывая множество посудин, и одному Всевышнему известно, когда он успевает столько изготовлять. Зайдя в хорошо освещённую комнату, Малик одарил работающего даи вопросительным взглядом. Абхаглу не отвёл глаз от высокой и узкой глиняной вазы, даже работу не прервал, но по нему было видно, что вошедшего он заметил.
— Дахи ушёл, не знаю куда, — едва заметно пожал плечами даи. — Альтаир спит. Камиль на крыше, тебя ждёт.
Благодарно кивнув, Малик поспешил выйти на улицу. Он ощутил слабый внутренний укол, сопровождающийся жгучим желанием выбраться из этой полупустой птичьей клетки. Временами он ощущал нечто подобное даже в Масиафе, служившем ему домом, и каждый раз ему приходилось подавлять в себе странную тревогу, ставшую верной спутницей в ограниченных пространствах.
Незамедлительно себя одёрнув, Малик выкарабкался на крышу. Камиль стоял к нему боком, смотря куда-то вперёд себя. Медленно переведя взгляд на Малика, он коротко кивнул, подзывая подопечного поближе. Пока Малик подходил, Камиль уже начал спускаться, точно дикий кот, слезающий с дерева. Спустившись за ним следом, Малик вопросительно уставился на информатора. Последний не проронил ни слова, лишь двинулся вперёд, вдоль переулка. При каждом шаге Камиль слегка прихрамывал на правую ногу. Малик, пытаясь подстроиться под чужую хромающую ходьбу, слегка замедлил шаг, молча ожидая указаний. Камиль, несмотря на свою хромоту, отважно ринулся смешаться с толпой, но через некоторое время, пройдя пару улиц, он внезапно повернул в узкий, тёмный тупик. Пройдя за ним, Малик застал Камиля, наполовину опершегося о стену, создававшую обширную тень. Информатор боковым зрением заметил Малика и поспешно отвернулся в сторону, тяжело дыша.
— Всё в порядке? — тихо спросил Малик, делая шаг вперёд. Камиль молчал, не двигаясь. Его рука, не опирающаяся о стену, лежала на правом колене.
— Порядок, — через некоторое время молчания ответил Камиль, поворачиваясь к собеседнику лицом. В его голубых глазах сверкнул неподдельный ужас, сменяющийся мимолётной вспышкой боли, что в итоге утонула среди быстрых вод пустующего спокойствия и холода. Он побледнел, точно мертвец, часто и мелко дыша, как дышат пойманные птицы.
— Не похоже, — мрачно ответил Малик, хмурясь. — я думал, что так врёт только Альтаир.
Камиль издал обречённый вздох, смешанный с болезненным хрипом. Информатор стиснул зубы, точно если бы ему повернули нож в ране. Малик подошёл к нему ближе, и Камиль медленно сполз вниз по стене, опускаясь на высохшую землю. Информатор глубоко вздохнул с заметным облегчением. Малик мысленно укорил себя за то, что не знал, как помочь. Он с растерянным видом сидел рядом, вслушиваясь в неровное дыхание проводника.
— Никому не говори, — наконец, выпалил Камиль, отдышавшись.
— А что случилось? — спросил Малик, даже не ожидая услышать ответа. Вместо слов его собеседник закатал штанину на правой ноге. На его голени под коленом виднелся рваный шрам длинной с половину ладони.
— Когда-то ногу сломал, — тихо и с крупицей печали в голосе ответил Камиль, устремив пустующий взгляд вниз. — Кость было видно.
— И оно плохо срослось, — закончил за него Малик, понимающе кивая. Камиль тихо хмыкнул в знак согласия. Они сидели некоторое время в полном молчании, нарушаемом лишь гулом шумного города, сомкнувшегося вокруг огромной сетью площадей и улочек, точно рыбацкие снасти. После Камиль поднялся на ноги, выпрямляясь.
Дальше они шли всё так же молча, Малик всё время не сводил со своего проводника внимательного взгляда чёрных глаз. Малик позволил себе осмотреться по сторонам лишь когда они оказались на оживлённом рынке. Повсюду сновали прохожие, и торговцы за прилавками старались перекричать друг друга, привлекая потенциальных покупателей, точно рой галдящих птиц. Камиль шёл уверенно, даже почти не прихрамывая. Он походил на волка, высматривающего жертву из засады. Плавно развернувшись на каблуках, он выказал явный интерес в тканях, коими пестрил один из многочисленных прилавков. Торговец, заметив внимание юного господина к своей персоне, принялся сыпать сладостными речами, нахваливая товар.
Малик без особого любопытства рассматривал лежавшие на прилавке ткани: разноцветные, с множеством мелких полосок и витиеватых узоров, они напоминали изображения-реквием самому понятию утончённости вкуса. Малик не слушал разговор торговца и Камиля, который небрежно перебирал товар одной рукой. В этом действии скрывалось скорее открытое нетерпение, нежели настоящий интерес. Информатор задавал вопросы, но сколько бы Малик ни напрягал уши, а разобрать что-то ему так и не удавалось: Камиль склонился вперёд, почти к самому уху торговца, беззвучно шевеля губами. Его собеседник побледнел, беспокойным взглядом уставившись вниз, на прилавок и вцепившись пальцами в новёхонькое дерево. Получив такой же беззвучный ответ, Камиль понятливо кивнул, надевая на голову капюшон. Некоторое время безмолвно рассматривая торговца, Камиль пошёл дальше, неприметным жестом руки подозвав за собой Малика.
— Глупо ты поступил, — тихо упрекнул проводника Малик. — Теперь он знает тебя в лицо.
Камиль не ответил, медленно осматриваясь по сторонам. Он ускорил шаг, заприметив неподалёку человека в капюшоне и чёрных одеждах, которого Малик не знал. Легко вцепившись человеку в рукав, Камиль привлёк его внимание и что-то коротко сказал, легко кивнув в сторону уже знакомого торговца тканями. Незнакомец в чёрном глубоко кивнул, переводя взгляд на Малика. Последний мигом узнал в человеке Дахи, что приветливо улыбнулся, как только заметил на себе чужой взгляд. Когда Дахи шагнул вперёд, скрываясь в толпе, Камиль резко поманил Малика движением руки, в спешке покидая рынок. Малик ускорил шаг, едва поспевая за широким и беззвучным шагом проводника, обладающего удивительно высоким ростом, как для семнадцатилетнего.