Я ухмыляюсь, вспоминая, как он впервые застал нас у себя в оружейной. Я думал, нам надерут задницы. К счастью, болтливый рот Брэкса избавил нас от слишком больших проблем, но нам все равно пришлось часами тренироваться в этих полях под обжигающим кожу солнцепеком, пока пот стекал по ноющим мышцам, в то время как Тэтчер с холодным пивом в руке ехал рядом с нами на чертовом тракторе. Это был последний раз, когда мы входили в эту комнату без разрешения. Тем не менее, наказание того стоило, потому что после этого он впервые показал нам, как стрелять.
Поворотный момент, который я никогда не забуду: «Знай своего врага, но, что более важно, знай себя и честь, которой ты обладаешь. Только тогда ты сможешь стать настоящим бойцом».
Мудрые слова, которыми мы с братьями продолжали жить с того дня.
Подходя к холодильнику, случайно сбиваю со стойки стопку писем. Нагнувшись, собираю разбросанные конверты и замираю, напрягаясь всем телом, при виде одной фотографии, лежащей на полу. На меня смотрит маленькая девочка, которая выглядит странно знакомой. Лицо, которое так похоже на мое.
«Какого черта?»
В животе зарождается подозрение, ладони покрываются холодным потом, когда я переворачиваю фотографию и читаю: Ханна Дж. Крид, пять лет. Смотрю на конверт, из которого выскользнуло фото, и земля разверзается подо ногами, угрожая поглотить меня целиком.
Райан Локвуд
1175 Хеберт Драйв
Голд-Крик, штат Алабама
Прочитав имя женщины, исчезнувшей из моей жизни, даже не попрощавшись, в венах бьется пульс и с грохотом отдается в ушах.
Теперь я знаю причину.
Испытывая головокружение, поднимаюсь на ноги и, глядя на фотографию маленькой девочки, пытаюсь осознать обман.
— Ублюдок! — от охватившей меня сильнейшей ярости, впечатываю кулак в стену. Сбитые костяшки пальцев никоим образом не притупляют разрывающую боль грудь. Я выбегаю из дома, с такой силой пиная входную дверь, что та, распахнувшись, слетает с петель и падает на крыльцо.
Когда я в ярости несусь по двору, ко мне слева устремляются Нокс и Брэкстен.
— Что происходит? — спрашивает Брэкстен.
Не замедляя шага, я молча мчусь к своему грузовику.
— Джастис, куда ты, черт возьми?
— В Алабаму, — наконец выдавливаю я, едва ли в силах произнести хоть слово из-за охватившего меня бешенства.
— Зачем ты туда едешь?
Снова проигнорировав вопрос, открываю дверцу и забираюсь внутрь, бросая конверт и фотографию на сиденье рядом. Красивая маленькая девочка пристально смотрит на меня, от нашего с ней сходства у меня вновь перехватывает дух.
Нокс с суровым и обеспокоенным выражением хватается за верх открытого окна.
— Джастис, приятель. Поговори с нами. Какого хрена происходит?
Я, наконец, встречаюсь с ним взглядом и открываю рот, чтобы заговорить, но понимаю, что не могу. Слова застревают в сдавленном горле.
— Где отец? — спрашивает Брэкстен.
Когда я думаю о единственном человеке, которому, как я думал, могу доверять больше, чем кому-либо, чувство, что меня предали, накрывает меня мощным и сильным потоком.
— Не знаю, и мне, бл*дь, все равно. — Я завожу грузовик, громкий рев двигателя прорезает воздух, и встречаюсь с обеспокоенными взглядами братьев. — Но когда увидите, передайте ему, что я ни за что бы не подумал, что он может оказаться предателем.
Прежде чем они успевают задать хоть еще один вопрос, включаю передачу и трогаюсь с места, поднимая за собой клубы пыли.
На протяжении длительного пути до Алабамы, телефон звонит не переставая, но я отказываюсь отвечать, не сомневаясь, что это Тэтчер.
У меня есть ребенок. Ребенок, в чьих жилах течет моя кровь, и все это чертово время отец знал об этом, даже помогал держать ее подальше от меня. Это знание приносит непостижимо глубокую боль.
Я часто бросаю взгляд на фотографию — при виде хорошенькой маленькой девочки в груди зарождается странное ощущение. В той частице меня, которую удалось затронуть лишь одной женщине.
Женщине, обманувшей меня, лишившей единственной родной плоти и крови, которая у меня есть на земле.
Сжимаю руль, внутри борются боль и ярость, и за несколько часов в дороге они только усиливаются. К моменту, как я спустя пару часов, добираюсь до нужного мне адреса, — маленького домика за городом, — едва могу сдерживать рвущуюся наружу злость. Изо всех сил стараясь ее подавить, вылезаю из грузовика.
Я поднимаюсь по ступенькам старого дома в викторианском стиле и с силой колочу в дверь кулаком. Весь мой гнев испаряется, когда через несколько секунд дверь открывается, являя мне лицо ангела.
Мою дочь.
Ее маленький ротик приоткрывается от удивления, в светло-карих глазах того же цвета, что и у матери, появляется узнавание.
— Это ты, — шепчет она.
Прежде чем успеваю понять, что она имеет в виду, с кухонным полотенцем в руке, вытирая стакан, выходит Райан.
— Ханна, детка. Что я тебе говорила насчет того, чтобы самой открывать дверь? Ты не можешь... — она резко останавливается, буквально вздрагивая, словно от удара.
После шести долгих лет мы стоим лицом к лицу, наши взгляды встречаются, и раскаяние, отражающееся в ее глазах, никак не помогает, чтобы облегчить предательство, разрывающее зияющую в груди рану.
— Райан, — приветствую ее жестким тоном. — Давно не виделись. Вижу, ты времени зря не теряла.
Глава 6
Райан
Потрясение накрывает меня на месте; разъяренный мужчина, стоящий в дверном проеме, — не тот, кого я ожидала увидеть. Выражение ярости на его лице и осознание моего обмана сжимают сердце в холодные тиски и погружают его в черную бездну.
Я открываю рот, чтобы заговорить, извиниться и сказать все, что хотела за последние шесть лет, но голоса нет, слова застревают в горле. Я знала, придет время и я столкнусь с ним лицом к лицу, но не так. Застигнутая врасплох и не подготовленная.
— Мама, — тихий, неуверенный голос Ханны вырывает меня из терзаний.
Она закусывает губу, переводя взгляд с меня на Джастиса.
Я не хотела, чтобы они встретились подобным образом, я хотела гораздо большего, и мне некого винить, кроме себя.
Ей не нужно находиться здесь. Не сейчас. Не когда он так зол.
Стерев слезы, хватаю ее за маленькие плечики и веду к лестнице.
— Детка, иди, поиграй в своей комнате. Я скоро за тобой приду.
Полными тоски глазами она оглядывается через плечо на Джастиса, но делает, как я говорю. Он делает шаг вперед, будто хочет что-то сказать, но останавливается. В его взгляде вспыхивает необузданное волнение, когда он смотрит, как она уходит, и это разбивает мне сердце на миллион кусочков. Мгновение спустя его яростные глаза встречаются с моими, наполняя меня страхом.
Минуя его, выхожу на крыльцо, готовясь к битве, которая, знаю, меня ждет.
— Не смей, бл*дь, уходить от меня! — он бросается за мной, хватает за руку и разворачивает к себе. От его грозного вида по позвоночнику бежит страх.
— Прости. Мне очень жаль, — я задыхаюсь, в груди зарождается рыдание.
— Тебе жаль? — ревет он. — Ты украла у меня дочь, и все, что ты можешь сказать, это гребанное «прости»?!
— Позвольте мне объяснить.
— Тебя ничего не может оправдать. Ничего!
— Пожалуйста, попытайся понять, — кричу я. — Я не могла там оставаться. Не могла дать ей жизнь в этом городе, Джастис. Только не с моими родителями. Я была молода и напугана. У меня не было никого…