Стремлюсь к тебе, о газелеокая.
Что мне с того, откуда я родом?
Тебя, в парчу одетую и в поясе из золота,
Хочу, прекраснобёдрая, а царства мне не надобно".
"Я заговорила с ним пренебрежительно, думала, он обидится, а он от этого только в восторге. Что, если он опять схватит меня за руку и скажет: "Я – царь Куша!" Кто придёт тогда ко мне на помощь? А ведь нас, чего доброго, услышат!" – с такими мыслями Прабхавати захлопнула дверь и заперлась. Коромысло с судками царь отнёс к её сёстрам и накормил их. Прабхавати сама есть не пошла, послала горбунью: "Ступай, принеси мне еды, что царь приготовил". Та принесла: "Вот она, ешь". – "Нет, им приготовленного я есть не стану. Ешь сама. А свой обед сдобри чем-нибудь и принеси мне. О том же, что царь Куша здесь, никому ни слова". Отныне горбунья ела то, что приносил Куша, а свой обед отдавала Прабхавати. Повидать Прабхавати Куше так и не удавалось, и он задумался: "Да есть ли у неё хоть капля жалости ко мне? Надо бы это проверить". Однажды, накормив её сестер обедом, он, выходя из их покоев, нарочно споткнулся о порог, разронял горшки, сам со стоном упал и затаил дыхание. Прабхавати на шум приоткрыла дверь, увидала, что он лежит ничком, а сверху – коромысло: "Вот лежит здесь царь, первый на всей Джамбудвипе! День и ночь он мучится из-за меня. А он ведь к такой жизни не привык, вот и свалился он, ещё и коромыслом придавлен. Да жив ли он?" – подумала она, вышла из комнаты, перевернула его и заглянула ему в лицо: дышит или нет? Бодхисаттва набрал полный рот слюны и плюнул – попало на её одежду. Прабхавати тотчас вернулась в комнату и, оставив дверь полуоткрытой, насмешливо сказала:
"Постылого навязчивость приводит к злополучию.
Ты любишь без взаимности, напрасно домогаешься".
Но ни оскорбление, ни насмешка ничуть не смутили влюблённого царя, и он сразу ответил:
"Постылому иль милому – мне ты нужна, любимая.
В любви мы ценим лишь успех, а неуспех – злосчастие".
Царевна не осталась в долгу и очень сурово, надеясь, что он уйдёт прочь, произнесла:
"Скорей деревянным заступом скалу вскопаешь каменную
Иль ветер заарканишь ты, а мне ты не полюбишься".
Царь отозвался:
"Не сердце – камень у тебя, хоть ты прекрасна обликом.
Я на чужбине от тебя не слышу слова доброго.
Когда, Прабхавати, глядишь ты на меня нахмурившись –
Тогда дворцовый повар я, слугою себя чувствую.
Когда же ты, Прабхавати, посмотришь взором ласковым –
Тогда совсем не повар я, тогда я снова Куша – царь".
"Как стал он кроток и покорен! – подумала Прабхавати. – Попробую его обмануть, вдруг отвяжется?" И она сказала:
"Коль верно предсказатели судьбу мою провидели,
Быть лучше четвертованной, да только не женой твоей".
Царь выслушал и возразил: "Я, милая, у себя в царстве тоже справлялся у предсказателей, а они вот как рассудили: "Иного мужа, кроме громогласного Куши, у Прабхавати быть не может". И самому мне предчувствие подсказывает, что это так.
Коль верно предсказание моё или гадателей,
Быть суждено тебе женой лишь Куши громогласного".
"Нет, его не смутить. Да не всё ли равно, уйдёт он или нет? Мне-то что с того!" – подумала Прабхавати и закрылась в комнате.
С тех пор он её больше и не видел, занимался всё время кухонной работой и очень уставал. Едва перекусив с утра, он колол дрова, мыл посуду, носил коромыслом воду; спать ему приходилось в пустом корыте, вставал он рано и принимался за всякую стряпню, начиная с рисовой каши, потом нёс обед во дворец, прислуживал там за едой и, одним словом, терпел из-за своей любви великие лишения. Как-то раз он увидал горбунью: она шла по двору, минуя кухню. Царь окликнул её. Но горбунья, побаиваясь Прабхавати, не решилась подойти к нему и даже ускорила шаг. Царь подбежал к ней: "Постой, горбунья!" – "Кто это? – обернулась она. – Не слышу, что ты говоришь". – "Послушай же, горбунья! До чего вы с госпожой ко мне жестоки! Сколько дней мы живём друг с другом рядом, а я даже не имею весточки от вас, не знаю, здоровы ли. О подарках каких-нибудь и говорить нечего! Ну да ладно. Не сможешь ли ты расположить ко мне Прабхавати хоть немножко и дать мне с нею повидаться?" – "Хорошо", – пообещала горбунья. "Ну, если ты устроишь мне с нею свиданье, я тебе в награду такое украшенье подарю, что из горбуньи станешь ты прямей любой красотки, – стал улещивать её бодхисаттва.
Монистом золотым тебя в Кушавати пожалую,
Если прекраснобедрая без гнева взглянет на меня.
Монистом золотым тебя в Кушавати пожалую,