Задумчивый Пастух за рулем одного из двух ЗИМов сосредоточенно смотрел на дорогу, поглаживая одной рукой Дуську, на бок которой он заботливо нанес татуировку в форме помадного поцелуя, застывшего на нем после страстной и роковой ночи в доме Дулиных. Мимо пролетали южные сады, махая ветками, будто прощаясь с бандитами. Рядом с Пастухом дремал Пузцо, сладко посапывая, как огромный кот-пылесос. По лобовому стеклу печально постукивал редкий в здешних краях дождик, за окном становилось темно, как на душе у Константина.
ГЛАВА 16
Как привить окружающим хороший музыкальный вкус
Два вороных ЗИМа, как недобитые всадники Апокалипсиса, уже почти двое суток летели по трассе, рассекая светом фар предутреннюю мглу. Серьезный Пастух за последнюю ночь не сказал ни слова своему соседу по авто — Пузцу, который, сменившись последний раз, к этому моменту уже успел опрокинуть несколько бутылок пива, растворившихся в его сознании радостным весельем.
Толстяк тихонько настукивал по кожаной обивке ритм любимых песен, изредка высовывался в окно и перемигивался с Автогенычем, который находился в точно таком же состоянии. Пастух же, наоборот, был погружен в себя, ведь в неотвратимо приближающейся Москве он встретится с той, с которой провел лучшую ночь в своей жизни. Жаннет или Аписа? Навязчивые мысли поедали его изнутри, черепная коробка нервно потрескивала, а глазные сосуды наливались кровью от напряжения и сосредоточенности.
Черную ночь с мерцающими звездами и половинкой луны незаметно сменила розовощекая заря, вскорости уступившая место серому осеннему дню. Разбойничий караван остановился на автозаправке, от которой еще за километр была слышна навязчивая и непривычная строгим ушам джазменов музыка. Пастух только попробовал вылезти на улицу, но тут же захлопнул дверь ЗИМа, зажмурившись, как от зубной боли. Пузцо и Саныч, посмотрев на корчащегося босса, засунули пистолеты в баки и, не раздумывая, отправились решать музыкальный вопрос. Они подошли к окошку с надписью «Касса», из которого вырывались отвратительные звуки модной песни. Очередная звезда корпоративок гиперсексуально призывала своего спонсора-зверя сделать с ней в колыбельке все, что он захочет. Слева от окошка находилась дверь в кассовое помещение. Бандиты, не дожидаясь приглашения, вошли в убогую каморку. На старом столе стоял китайский приемник, распространяющий на всю округу эту музыкальную порнографию.
— У тебя другое музло есть? — сурово спросил Пузцо у испуганного паренька в оранжевом комбинезоне.
— А что за проблема? — постарался защититься кассир, но, увидев направленные в его сторону стволы, прекратил задавать глупые вопросы.
Он быстро подошел к приемнику и начал дрожащей рукой переключать радиостанции, но на всех волнах звучала одна и та же песня. Потеряв всякое терпение, Пузцо разрядил обойму в надоедливый приемник, а Саныч спокойно расплатился с описавшимся пареньком за бензин, оставив пару лишних купюр:
— Купи себе хорошей музыки, сынок. Слушай джаз.
С чувством выполненного долга бандиты вышли из каморки и победно уселись на свои места в машинах. Не успели они отъехать и на метр, как их места заняли два шикарных «BMW», из открытых окон которых нагло вырывалась на волю та же песня, что и в каморке у оранжевого комбинезона.
— Вот гнилое местечко, — процедил Пастух сквозь зубы.
Услышав дьявольские позывные, джазмены, не сговариваясь, достали из-под сидений автоматы, высунули дула в окна и на одном дыхании расстреляли адскую заправку, которая благополучно взлетела на воздух в клубах дыма и огня.
Мимо пролетел указатель на Москву, который поведал, что осталось 450 километров.
— Недолго уж до города зла, — все так же напряженно вздохнул Пастух и погладил по спине свою дражайшую свинку.
ГЛАВА 17
Как найти дом звезды
Дикая местность с редкими полуразрушенными избушками и сарайчиками постепенно перетекала в ухоженные пригородные домики в несколько этажей, с красивыми машинами у входа и размашистыми садами.
Пастух сосредоточенно вел автомобиль, думая только о летней жаркой ночи. Он склонялся то к очаровательному образу Дулиной-младшей, то полностью отвергал такую возможность и обретал уверенность, что той, которая доставила ему столько сладких минут на белоснежной президентской даче, была ее мать — несравненная Алиса.