Солидно, подумал я, интересно, сколько стоят диваны. Наверно, сюда доступ только избранным. Пройдёт время, и мы с Ростиком будем трахать шлюх на этих диванах. Я вытру свою сперму туалетной бумагой, не заметив одной капли. Она засохнет, и на неё сядет тот, кто сейчас проигрывает в карты и орёт, что против него жульничают. Позже он станет депутатом городской думы.
Мы прошли в другую комнату, с похожим интерьером, только поменьше и без плазмы на стене. Никого не было, Ростик включил электрический чайник. Чай попить не успели, в комнату быстро набилось человек двадцать — почти всё артёмовское звено татарской бригады. Мне задали несколько вопросов, вроде тех, что когда-то на первых сборах на Матне. И быстро про меня забыли, переключившись на то, ради чего собрались. Я был лишь незначительным пунктом в повестке собрания.
Всё это сильно отличалось от того, что было на Матне. Во-первых, обстановка не чета школьному двору. Во-вторых, разговоры — не пустое перетирание кто с кем рамсанул, а больше по делу. В-третьих, удивили сами персонажи.
Половина из них были моего возраста и с виду мало чем от меня отличались. Ну, может, одеты получше. Я тогда одевался стрёмно, в тот день на мне были украденные с Жуком вещи. Другие были постарше лет на пять, и выглядели солиднее. Все хорошо одеты, с нормальными причёсками. На Матне многие старшие выглядели как урки, с бритыми черепами в шрамах — далеко не все, поднимаясь в иерархии, отказывались от привычного образа.
Звено возглавлял человек лет тридцати пяти по имени Артём. Под ним было два возраста — тот, в котором был Ростик и теперь я, и те, что постарше — так называемые «ванькИ». Самый прошаренный и приближённый к Артёму был Ванёк. Он как бы координировал своих товарищей и являлся неким связным между ними и Артёмом. Формально «ваньки» были для нас старшими и имели право нас напрячь, чем постоянно пользовались. Правда, и ответственность за нас тоже несли, и разруливали рамсы, которые нам оказывались не под силу. При этом непосредственным старшим обоих возрастов, за которым последнее слово, был Артём.
Почти все «ваньки» имели высшее образование. Матом ругались мало. Один из них — Гриша — вообще был в очках, будто интеллигент какой, а не опг-шник со стажем.
Но все они были в системе с самых юных лет. Начинали в основном с районниками и в бэкграунде имели кучу всяких передряг и мутных дел. Тот же Гриша, по рассказам, был лютый отморозок, кошмаривший всю школу вместе с учителями.
Ванёк был бывшим стройдеталевским, и до сих пор ненавидел матнёвских, хотя районы уже давно союзничали. Когда-то они его порезали, и ему удалили селезёнку. У меня всегда было ощущение, что он меня недолюбливает. Это никак не проявлялось, но напряжение чувствовалось.
Самое приятное впечатление произвёл Артём. Он был в костюме — приехал после встречи в администрации. Весёлый, вроде даже доброжелательный, речь грамотная, рассуждения здравые. Больше на чиновника похож, чем на бандита.
Только и это впечатление было обманчивым — за его спиной много всякого. О некоторых моментах поговаривали чуть ли не шёпотом. Но всей правды знали немногие, и наш круг к таким знатокам не относился.
До того, как примкнуть к Палычу, он работал автономно, проворачивая какие-то совсем тёмные дела. Его подельниками были чел по прозвищу Варёный и пара неизвестных. Попали под прицел органов, залечь на дно не успели и все разом должны были присесть всерьёз и надолго. При аресте случился замес, ребята оказали сопротивление, двоих застрелили. Остались Варёный и Артём. Варёный всё взял на себя, получил двадцать лет, а Артём из зала суда поехал снимать стресс в сауну.
Надо отдать должное Артёму — про друга он не забыл. Засуетился не на шутку, продал две квартиры, машину, перекидал кучу людей, надавал взяток. Даже сумел подставить кого-то из ментов. Лет через шесть Варёный освободился. С надзором, правда, многолетним, но это совсем мелкий нюанс. В то время Артём уже работал с Палычем и подтянул Варёного. Говорят, Татарин сомневался, слишком мутный персонаж этот Варёный, тем более что под присмотром органов. Но Артём смог его убедить.
Варёного я увидел в тот же день. Он зашёл, когда мы собирались расходиться. Урка уркой, на роже шрамы, зубы золотые. Кто сейчас вообще ставит золотые зубы? Речь полна какого-то непонятного жаргона, с примесью блатной фени и присказок. Помните, в фильме «Брат» был деятель, который поговорками говорил? «Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке», «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе» — вот в таком духе. В целом весёлый и обаятельный человек. С одной стороны, от него исходят какие-то животные флюиды, внушающие страх, с другой — легко располагал к себе.