— К знакомому вот заходил, а ты чего тут, — отвечаю.
А он как даст мне в челюсть. Я кубарём с лестницы. Башкой стукнулся, рассёк немного, кровь течёт, неприятно.
— Съебался мигом, — орёт. — Потом с тобой поговорю!
Я руки в ноги и на выход. Напоследок только набрался наглости и кричу снизу: «А сам-то чего тут?»
Варёный подорвался — сейчас, мол, отчитаюсь, салага.
Еле ноги унёс.
Примчал в общагу, заперся и тумбочкой подпёр. Мало ли, Ростик придёт невзначай или ещё кто. Чтоб нервишки успокоить проставился поболе, и чуть не отъехал.
А как отпустило, задумался. Совпадений быть не может — шёл Варёный туда же. Будет ли сдавать меня в таком случае? Или всё-таки совпадение, и тогда точно сдаст? А, может, поверил про знакомого? Зачем бил тогда? Разозлился, что сам спалился? И что значит — «потом поговорю»?
Несколько дней вообще нигде не появлялся. Хотел даже телефон отключить, но помнил случай с Мопедом. Артём как-то раз срочно его искал, а тот бухал и телефон отключил. И не стал отмазки придумывать качественные, а сказал, как есть. Артемий ему тем телефоном башку разбил. Нокиа 3310, не зря кирпичом называли.
На нервяках дозу ещё больше разогнал. Точку ту всё равно посещал, там качество получше было, и наличие всегда.
Потом немного успокоился, слегка привёл себя в порядок. Показался пацанам на стоянке, заглянул в офис. Он был полон народу, все чего-то суетились, всем не до меня. Мельком увидел Варёного, он издалека мне кулак показал. И у меня отлегло — как-то по-доброму выглядел этот жест, по-отечески.
Через неделю сплю, утро уж почти — звонит телефон, номер незнакомый.
— Ты где, — вместо здрасьте.
— Кто это, — бормочу спросонья.
— Варёнин Андрей, — отвечает.
— А, Варёный, я в общаге, сплю.
— Кому Варёный, а кому Андрей Николаевич. Расслабил вас Артемий смотрю. Дуй бегом на стоянку вашу.
И отключился, не дожидаясь ответа.
Вот так номер, думаю. Раньше и имени-то поди моего не знал, а тут и телефон даже нашёл.
Ничего хорошего такие звонки обычно не предвещали, только деваться некуда, субординация тут жёстче, чем в армии. Что делать, поплёлся. С собой взял немного на всякий, неизвестно, когда обратно вернусь.
Сторожил в ту ночь студент. Я уж почти дошёл — звонит мне перепуганный. Тут, мол, мужик какой-то неадекватный, машину вскрыть хочет, я на него с монтажкой, а он ножом машет.
Всегда чуть что мне звонили, будто я им оператор тревожной кнопки в ЧОПе.
Подхожу, с середины стоянки мне фарами мигают. Варёный вскрыл чужую машину, завёл и сидит в ней.
Машу рукой студенту — всё нормально, и сажусь к Андрею. С того пот ручьями, трясётся — кумарит не на шутку.
— Значит так, пиздюк, — говорит. — У меня всюду вилы, погнали к твоим. Лавэ есть.
— Ты машину угнать собрался? — спрашиваю.
Он мне леща, пренебрежительного такого, тыльной стороной ладони.
— Попизди мне, точно Артемий мышей не ловит. Сгоняем и вернём, делов-то.
А я хоть и словил леща, но чувствую, что нахожусь в доминирующем положении. У самого-то и по времени запас имеется, и чек в наличии. Захочу — продлю его страдания, а захочу — вообще обломаю. Будет знать, как меня бить.
— Значит так, Андрей Николаевич, — позволяю себе вольности. — Место есть, только до утра туда соваться смысла нет, даже не откроют. Часа два хотя бы надо подождать.
Тут он совсем поник.
— Я сейчас сдохну, — говорит еле слышно.
Пришлось ему свою заначку отдать. Он поправился, и мы не спеша пошли пешком.
Дошли, подождали, взяли, поймали тачку, поехали к Варёному на съёмную квартиру.
Таксиста кинули — платить было не в правилах Андрея Николаевича. Ни одна городская служба такси не принимала заказы в наш офис, потому как он их всех уже перекидал. Других в офисе это напрягало, из-за него и им дискомфорт. Бывало, засидятся старшие допоздна, самим за руль уже нельзя, а уехать не могут. Звонят молодым среди ночи, чтоб отвезли.
Ему высказывали не раз уже, а что толку, Андрей всегда сам себе на уме был. Вообще среди взрослых бытовало мнение, что кидать таксистов и проституток нехорошо, это удел беспредельщиков.
Тот день я не планировал употреблять с самого утра. Рассчитывал протянуть сколько смогу, хотя бы до обеда. Но Варёный взял сразу много, а на халяву и уксус сладок. Тем более я немного понервничал — классическое самооправдание, когда устоять не можешь.
Ширнулись у него дома, и следующие месяца три я бывал здесь почти каждый день. Практически поселился, в общагу ходить было незачем. Опиаты они такие, быстро вытесняют всё остальное из жизни. Правда, в какой-то день Варёный сказал — всё, съезжаем. И мы перебрались в соседний дом на новую квартиру, где я бывал уже реже.