Тим Вернер
Джаз для Ники
Пять часов до
Небольшая заметка о вчерашнем концерте. Легко, изящно, чтобы текст лился, чтобы звучал. Чтобы как флейта.
А то от тромбонов в редакции устали. Тромбон - это Кирилл. Вот тот как напишет, так напишет. Его если и не захотят читать, не смогут пропустить - открываешь, а он на первой полосе пароходным гудком: “Пу-у-ум!”. И взгляд цепляется за строчки.
Кирилл такой. Любимец публики, редакции и начальства. Потому может себе позволить даже в офис не заходить. На задание съездил - потом текст сбросил. Сказал свое “Пу-у-ум!” - и сидит дома, сурок. Ника мечтала тоже так. Но до него ей было еще далеко.
Раньше Анька - редактор отдела - прям рядом садилась и вместе с Никой текст перекомпоновывала. Иногда и заново переписывала.
- Ты, - говорила, - птичка, не там ставишь акценты. Ты все правильно пишешь… Но нет. Эту хрень я читать не буду. Вот тут мне скучно…
- Но это же важно… - слабо возражала Ника.
- Если скучно, то не важно, - отрезала Анька. - Либо перепиши так, чтобы я увидела, что важно. Либо нахер вычеркивай.
Анька была главной в отделе культуры. Ругалась через слово и однажды почти дословно повторила знаменитый анекдот, когда в очередной запаре подхватила трубку тренькнувшего телефона, раздраженно “нукнула” и, выслушав вопрос, рявкнула в ответ:
- Нет, блять, это отдел культуры!
Ника заржала, тут же была удостоена гневным взглядом и последовавшим за ним мрачным бубнежом:
- А ты не ржи, пигалица, а писать учись!
Анька материлась через слово, носила огромные ботинки и поначалу пугала Нику одним своим присутствием.
Помнится, на собеседовании Ника сидела вжавшись спиной в стул, отвечала очень тихо, односложно, и решила было, что все уже пропало, но Анька взгромоздилась на край стола - Нике показалось, что тот накренился, - нависла над ней и отчеканила:
- Знач так, пигалица, это хреново бормотание под нос оставляй дома. Либо четко и громко изъясняешься, либо молчишь в тряпочку и слушаешь старших, ёперный балет! Тестовые твои работы ни к черту не годятся, все три. Но я сделаю из них лялю и покажу тебе, как надо. А ты придешь завтра утром и посмотришь. Испытательный срок - две недели.
- Но… - растерялась Ника.
- Ты хочешь оспорить мой, ёб твою мать, вывод? - изумилась Анька.
- Я просто не думала… - она думала, что собеседование провалено уже минут десять как.
- А пора бы уже начинать, - сказала Анька и решительно поднялась. - Дверь там. Завтра в десять быть здесь. На одиннадцать планерка. Покажем тебя всем. До завтра чтоб научилась громко говорить! Пигалица…
Ника научилась. Она уже многому научилась. Но Анька все еще поправляла ее в мелочах.
Кирилла вот никто не поправлял. Кирилл сам кого хошь поправить мог.
…Небольшая заметка. Нежные касания. Флейта.
Весна.
Громкий топот за спиной сбивает с темпа.
Ника разворачивается и тяжело вздыхает - демонстративно раздраженно.
Анька подходит, выдвигает стул из-за вечно пустующего соседнего стола, бухается на него со всего размаху. Стул коротко и жалобно пищит.
- У меня тут Вивальди, - возмущается Ника. - Был.
- Вивальди у нее был, ёперный по голове, - хмыкает Анька и тычет под нос вчерашний номер. Там, на целый разворот, материал за подписью Ники.
Материал хороший - Ника и сама видит, она уже умеет видеть объективно. Но на то Анька и редактор, чтобы придираться. Так думает Ника, а Анька вдруг грозно вопрошает:
- Снова твой хахаль за тебя делал, хитрожопое ты создание?
- Какой нафиг хахаль?! - обижается Ника. - Это я сделала!
А в голове панически проносятся мысли, что не докажет ведь ничего. Что Аньке обязательно нужно будет доказать. Кто тебе поверит, пигалица?
“От этого надо избавляться, - отмечает Ника про себя. - Это еще одна проблема”.
У нее ворох проблем. Она проработала почти все, а вот эта - осталась. Нике постоянно кажется, что нужно что-то доказывать. Что без этого - не поверят. Ей никто никогда не верил. Ни ей, ни в нее.
Пока не появился Кирилл.
“Надо будет сказать ему, - думает она, - сказать Кириллу”.
Ей это кажется немного нечестным: использовать его для решения всех своих проблем. Но именно этого он требует.
“Говори со мной, говори мне обо всем, мне важно знать, мне важно быть рядом. Мне катастрофически важно быть с тобой. Потому что я не могу без тебя”.
…Она с трудом сдерживается, чтоб не начать доказывать Аньке свою единоличную причастность к тексту. И все-таки сдерживается не до конца. Выдает:
- Мой хахаль играет марши на тромбоне, он провозглашает, жжет глаголом и несёт в массы. А это - джаз. Ты разве не видишь, Ань? Это джаз.