Джеймс как можно быстрее сменил тему:
– Так ты сейчас домой?
– На самом деле, нет, – ответил Гарри, закрывая дверь. – Я хочу проведать Альбуса в слизеринских покоях. А потом собираюсь, хех, нанести еще один визит.
– К кому? – спросил Джеймс, шагая вниз по винтовой лестнице.
– Плаксе Миртл, – вздохнул Гарри, снова улыбнувшись. – Роуз настояла. Она сказала, что обещала. Просто зайди и забери меня оттуда, если я там пробуду больше трех часов, хорошо?
Глава 20. Долгая дорога домой
Последняя неделя пролетела незаметно. Зейн все это время провел в Хогвартсе, спал же он на одолженной у домовиков раскладушке. Одну ночь он был у Джеймса, вторую – у Ральфа, а оставшееся время провел в Когтевране. Там все были рады видеть его, а Хорас Бирч гордо провозгласил его "вечным вороненком, несмотря на то что он типичный американец и любит кофе, хотя все знают, что истинный когтевранец живет чаем и сливочным пивом".
К вящей радости Джеймса, в обзоре "Триумвирата", появившемся в Ежедневном Пророке, про похищение Лили было упомянуто лишь мельком как о "переполохе из-за потерявшегося ребенка", поскольку девочка впоследствии присутствовала на вечере и выглядела бодрой и довольной. Статья описывала представление как "поразительно изобретательное и вызывающее интерес событие в мире академического театра" несмотря на некоторые неувязки в реализации проекта Тины Гренадин Карри. В частности, особенно спорным казался момент с генераторами, работавшими без капли бензина, сей факт был обнаружен репортерами, но на него решили закрыть глаза.
– Ну ты только погляди, – сказала Роуз, указывая на заметку в газете за завтраком в последний день. – Джеймс Сириус Поттер, сыгравший роль Трея, доказал, что ни юность, ни неопытность не могут помешать создать столь великолепное зрелище. Юный мистер Поттер заставил Треспиана, репортера, задуматься, возможно ли, что яблоко от яблони недалеко падает, и талант молодого человека просто проявился в другой области.
– Ты уже в пятый раз читаешь это, – отозвался Джеймс с улыбкой, его щеки порозовели.
– Это только те, о которых ты знаешь, – сказал Зейн, подталкивая приятеля.
– Что он имеет в виду, сравнивая Джеймса с плодово-ягодными культурами? – поинтересовался Ральф.
– Это он про то, что Джеймс столь же талантлив, как и его отец, – провозгласила Роуз, сворачивая газету, – только на свой манер. Никто не может представить Гарри Поттера на сцене, не так ли?
– Надеюсь на то, – согласился Джеймс, по-прежнему счастливо улыбаясь. – Впрочем, я думаю, это мой первый и последний раз.
– Это ты сейчас так утверждаешь, – хмыкнул Зейн. – Но погоди чутка, скоро ты начнешь скучать по свету прожекторов. Знаешь, мой па работает в магловской киноиндустрии. Он мог бы помочь тебе сняться в фильме. Поговаривают о пересъемке серии фильмов, базирующейся на книжках про волшебников. Тебе бы подошло!
– Ни за какие коврижки, – заявил Джеймс, но его протест был заглушен хором восторженных голосов, выражающих полное согласие, хотя в конце концов все согласились, что Альбус, вероятно, больше подойдет на эту роль.
– Я бы согласился, – серьезно произнес Альбус. – Я даже мог бы придумать свои заклинания. Как вы думаете, мне бы разрешили?
Зейн покачал головой, в то время как остальные расхохотались.
Этим же вечером Джеймс попросил помощи Зейна в удалении шрама-молнии со лба своей куклы-вуду. Очень осторожно при помощи палочки Зейн очистил краску с крошечной головы. К своему удивлению, Джеймс ощутил это как легкое покалывание, которое все нарастало по мере исчезновения шрама. Наконец, Зейн передал Джеймсу куклу, кивая с видом человека, довольного проделанной работой.
– Чиста как первый снег, – прокомментировал он.
Джеймс внимательно изучил ее. От шрама не осталось и следа. Мальчик завернул куклу в полотенце и аккуратно спрятал на дно чемодана. Он не был уверен, что именно стоило бы сделать с вещью более опасной, чем казалось ранее, но все же решил просто вернуть ее маме, ведь никто лучше нее не позаботится об этом, а теперь Джинни не спустит с куколки глаз.
На последнем в этом учебном году ужине Гриффиндор получил Кубок школы, в основном благодаря дополнительным очкам, начисленным Джеймсу и Петре за их участие в спектакле. Джеймс был очень рад награде, и, когда стол Гриффиндора разразился аплодисментами, подумал, что, возможно, и он когда-нибудь дотянется до своего отца по "легендарности" в Гриффиндоре. Витающий возле другого конца стола призрак Седрика Диггори помахал ему с легкой слегка напряженной улыбкой. Рядом с ним была Серая Дама, ее бледное лицо казалось непроницаемым, но в то же время исполненным тайного смысла.