Улыбка Табиты стала снисходительной.
– Можешь лелеять свои надежды, сколько хочешь, Джеймс, – она практически шептала. – И когда Привратник будет наш, когда Мерлин отдаст камень и присоединится к нам, надеюсь, я смогу увидеть, как луч надежды померкнет в твоих глазах. Очень надеюсь.
Джеймс наконец начал злиться. Он выпрямился во весь рост и шагнул вперед.
– Ты лжешь, – твердо сказал он. – Просто пытаешься напугать меня. Ты знаешь, что твоим планам может прийти конец. Еще не поздно, что бы ты ни говорила. Можешь передать тому, кто тебя надоумил, что сообщение доставлено, но цель не достигнута. Я не отступлю. Мы найдем другую половину Сигнального камня.
При этих словах Табита перестала улыбаться. Казалось, она в замешательстве. Но потом улыбка вновь медленно озарила ее лицо.
– Другая половина Сигнального камня? – весело спросила она. – Ты что, не понял? Не удивительно, что ты полон энтузиазма. Мой дорогой Джеймс, «другая половина» Сигнального камня уже у нас. Она принадлежит нам многие годы. Мы использовали свои приемы для поиска. Знаешь, было не трудно. Твой отец просто выронил ее в Запретном лесу. Оставил там, и ее мог найти любой, кто имеет хоть малейшее представление, где искать. Я была там в ту ночь, когда ее подняли с земли, – Табита снова негромко рассмеялась, и Джеймс услышал в ее голосе нотки безумия. Она замолкла, жадно вздохнула и покачала головой: – Какая ужасающая неудача для тебя, Джеймс. Но – о! Так вот о чем ты писал отцу. Спрашивал, где он выбросил камень? Ох, мне правда очень жаль, что ты потратил время впустую. Теперь–то ты видишь, какое шаткое у тебя положение? Дело лишь за знаменитой непостоянной преданностью Мерлина. Какой восхитительно волнительный момент для тебя.
Ее откровение не ослабило ярость Джеймса. Наоборот, даже усилило.
– Я не верю тебе, Корсика. Ты скажет, что угодно, лишь бы убрать меня с дороги. Не сработает! Даже если у вас уже есть часть Сигнального камня, Мерлин к вам не присоединится. Я ему не позволю! Передай своим дружкам, что я получил сообщение и посоветовал засунуть его в то место, за которое даже наргл не укусит.
С этими словами Джеймс круто развернулся и пошел прочь. Но сделав несколько шагов, он остановился и посмотрел назад:
– Скажу еще кое–что персонально для тебя, Корсика: знаю, ты считаешь, что обвела моего брата вокруг пальца, но если втянешь его в эту историю, я лично приду за тобой. И не подумай, что я шучу.
– Альбуса? – улыбка исчезла с лица Табиты. – Не думаешь, что он достаточно взрослый, и сам может решать?
Джеймс сощурился и медленно кивнул:
– Не сомневаюсь в этом!
Джеймс уже повернулся и пошел дальше, как вновь послышался голос Табиты, эхом раздавшийся в коридоре:
– Можешь лелеять свою надежду, Джеймс… Можешь лелеять ее, сколько захочешь…
Джеймса трясло, когда он пролезал через портретный проем. Что бы он там ни говорил, но встреча с Табитой сильно обеспокоила его. Он не мог выкинуть ее из головы. Правда ли, что его отец просто выбросил Воскрешающий камень в Лесу, когда шел к Волдеморту? На что остается надеяться, если Табита и ее тайные сообщники действительно нашли часть Сигнального камня? Теперь Джеймс осознал, что несмотря ни на что, верил: Мерлин никогда не перейдет на сторону зла. Но было ли дело в том, что Мерлин внушал доверие, или Джеймс просто не мог признать вероятность предательства знаменитого волшебника? Он с дрожью вспомнил Джудит, Владычицу озера, которая тоже доверяла Мерлину до тех пор, пока он не убил ее. Странно, но в свете происходящего, все, чего хотел Джеймс, – лечь в кровать и заснуть.
Он поднялся в спальню, разделся и нырнул под одеяло. Через небольшое окно луна светила прямо ему в глаза. Джеймс перевернулся и закрыл лицо подушкой. Он почти заснул, как мысли, до того момента метавшиеся в его голове, успокоились, и возник последний, тревожный вопрос. Джеймс сел и уставился в окно на яркую, серебристую луну; вопрос повторился: как Табита Корсика узнала, что он в совятне?
Мальчик неотрывно смотрел на луну, но так и не найдя ответ, плюхнулся обратно на подушку. В конце концов, он уснул.
Глава 17. Наследник
Следующая неделя, казалось, пролетела со скоростью грузового поезда, пущенного с горы. Приближалось окончание семестра, и библиотека становилась все более и более оживленной. Взволнованные старшекурсники изучали и повторяли темы, которые Джеймс едва мог понять. Даже Гремлины нервничали. Ной, Сабрина, Дэмьен и Петра сидели на диване у камина, обложившись развернутыми пергаментами, книгами и обертками от конфет. Джеймс помахал им, когда проходил мимо, направляясь в библиотеку.
– Эй, Дэмьен, – позвал он, – спасибо, что выручил тогда в кабинете директора.
– Это моя работа, – пробормотал Дэмьен, уткнувшись носом в толстый атлас звездных карт.
По пути в библиотеку Джеймс вспоминал события прошедших дней. Все случилось так быстро, поэтому было трудно разобраться, что к чему. В понедельник Джеймс сообщил Скорпиусу, что ему, Ральфу и Роуз приказали распустить Клуб обороны в наказание за тайную вылазку в Хогсмид. Скорпиус отреагировал на удивление невозмутимо.
– Жаль, что вы не сможете посещать мои занятия, – беспечно произнес он, отрываясь от книги и глядя поверх очков.
– Мне кажется, ты не понял, – сказал Джеймс, усаживаясь. – Клуб расформирован. По приказу Мерлина.
Скорпиус вновь уставился в книгу и перевернул страницу.
– Я понимаю это по–своему: теперь вы трое не можете руководить Клубом. Но я – один из учителей, и не собираюсь его распускать. Мы поменяем название, если потребуется. Пусть будет, скажем, "Отряд Скорпиуса".
– Это не смешно, – произнес Джеймс, качая головой.
– Нет? – ответил Скорпиус. – А я–то не спал всю ночь, придумывая его. Вот черт!
Джеймс задумался на мгновение, а затем тихо спросил:
– Ты всерьез намерен продолжить преподавать в Клубе? Даже если Мерлин считает, что он распущен?
– Не уверен, что правильно тебя понял, – ответил Скорпиус. – Если директор сказал, что Клуб обороны должен быть распущен, то так и будет. Просто так совпало, что мы вместе с Молчаливым Призраком и Серой Дамой решили основать совершенно новый клуб, собрания которого по чистой случайности будут проходить в том же месте, в то же время. И темы там будут изучаться те же – тоже случайно. Уверен, директор сразу увидит разницу.
Джеймс покачал головой, криво улыбаясь.
– Яблоко от яблони недалеко падает, как и Малфои – от Слизерина, не так ли? Ты выкручиваешься не хуже штопора из бутылки!
– Выкручиваться – значит уметь обходить все острые углы, – сказал Скорпиус, возвращаясь к книге. – Этому меня научил отец.
Джеймс начал было подниматься, но вдруг остановился и оглянулся на бледного мальчика.
– "Молчаливый призрак"... ты правда так зовешь Седрика?
Скорпиус поправил очки.
– Кто я такой, чтобы спорить с призраком по поводу его имени?
Судя по всему, Скорпиус сдержал свое слово. В четверг вечером Джеймс, Роуз и Ральф слонялись по коридору неподалеку от тренировочного зала. Проходя мимо стеклянных дверей, они слышали привычные звуки проходящих в клубе тренировок под руководством Седрика и Серой Дамы.
Подготовка к «Триумвирату» тоже стремительно набирала обороты. Команда, отвечающая за реквизит под руководством Джейсона Смита, трудилась не покладая рук над декорациями и бутафорией, включая огромную ветродуйную машину на педальной тяге. Дженнифер Теллус лихорадочно вносила последние изменения и дополнительные штрихи в сценические костюмы. Джозефина Бартлетт оправилась от искусственно вызванного головокружения и была в состоянии подняться на сцену, хотя пока и не могла подойти к краю без риска упасть. Тем временем несколько девушек из Когтеврана начали довольно агрессивную кампанию по восстановлению Джозефины на роль Астры. Они нарисовали множество плакатов и развесили петиции на досках объявлений. Впрочем, много подписей собрать не удалось, похоже, все – за исключением подружек Джозефины, – в том числе и большая часть когтевранцев, считали Петру более подходящей кандидатурой. Джеймс, в свою очередь, с радостью отметил, что сумел–таки выучить почти все реплики. Порой у него опускались руки, но, похоже, постоянные репетиции и вечерние прогоны сценария принесли свои плоды. Отношения Донована и Астры – то холодные как лед, то пылкие и страстные – похоже, повлияли на отношения самих актеров – Ноя и Петры. До пробной сцены поцелуя так и дошли, только прочитали ее по ролям десятки раз. Профессор Карри заверила Джеймса, что в настоящем поцелуе нет нужды, достаточно будет просто приблизиться друг к другу и соприкоснуться щеками. Публика будет видеть только силуэты актеров, свет погаснет сразу после поцелуя, знаменуя окончание третьего акта. К великому разочарованию Джеймса, ему приходилось подчиняться указаниями Табиты Корсики каждый раз, когда профессора Карри не было поблизости. Табита же явно испытывала удовольствие, заставляя Джеймса раз за разом заново зачитывать свои реплики, нещадно критикуя и постоянно выставляя его в неудачном свете перед остальными актерами и прочими членами команды. Каждый раз, когда Джеймс, потея в ярком свете прожекторов, снова и снова перечитывал строки своей вдохновляющей речи, в его груди огонек нелюбви к самодовольному сияющему лицу Табиты превращался в жаркое пламя ненависти.