Гарри замолчал, встал и снял очки. Джеймс сидел молча.
– Я сидел здесь и думал о том, что твой дедушка – уже третий отец, которого я потерял; что я снова вернулся к началу. Если хочешь знать правду, сынок, то я сидел здесь и жалел себя. Сириуса убили прежде, чем у нас появилась возможность сделать хоть одно семейное фото на память. Иногда я едва могу вспомнить, как он выглядел, не считая плаката «Разыскивается». Но пустоту, которую он оставил в моем сердце, ничем не заполнить. Я попытался заполнить ее при помощи старого директора Дамблдора, но вскоре его тоже убили. Дедушка помог мне забыть об этом на долгое, долгое время, но теперь и он ушел. В смысле, серьезно, я должен бы легче пережить его смерть. У меня... у меня есть опыт.
Однако, по правде говоря, мне кажется, что твоя мама справляется с горем лучше меня. Я зол, Джеймс. Я хотел бы вернуть людей, которых потерял. Я просто не могу двигаться дальше, как остальные. Только что я сидел здесь и думал, что дедушка – это уже слишком. Я больше не хочу мириться с этим. Но что я могу сделать? Их не вернуть, но желание сделать это делает нас несчастными. Я думал обо всем этом, и знаешь, что произошло потом?
Нахмурив брови, Джеймс снова взглянул на отца:
– Что?
Гарри медленно улыбнулся:
– Ты выпрыгнул из двери, как черт из табакерки, и напугал меня так, что я чуть не выронил бокал.
Джеймс улыбнулся в ответ, а потом рассмеялся:
– То есть, когда ты напугал меня, то просто решил отомстить, да?
– Возможно, – Гарри все еще улыбался. – Но я кое–что понял в тот момент и поэтому обрадовался, что ты пришел сюда и сел рядом. Я вспомнил, что у меня есть еще один шанс наладить отношения отцов и детей, но с другой стороны. У меня есть ты, и Альбус, и Лили. Я могу приложить все усилия, чтобы дать вам троим все то, что упустил сам. И знаешь в чем настоящая магия? Когда это случится, немного вернется мне самому от каждого из вас, как отражение.
Джеймс пристально смотрел на отца, слегка нахмурившись. Ему казалось, он понял, только очень смутно. Наконец, он посмотрел на бокал в руке отца.
– Так ты собираешься пить это?
Гарри опустил глаза на бокал с огненным виски, а затем поднял их.
– Знаешь, сынок, – ответил он, глядя на луну сквозь янтарную жидкость. – Пора заводить новые традиции. Как думаешь?
Он поднял бокал чуть выше, на расстояние вытянутой руки.
– За тебя, Артур, – твердо сказал он. – За отца, которым ты был для всех нас, но не единственным для меня. И за вас, Дамблдор, за то, что делали все возможное до самого конца... и за моего настоящего отца, Джеймса Первого, которого я никогда не знал, но всегда любил...
Джеймс уставился на бокал в руке отца, когда Гарри сделал паузу. Наконец, он добавил вполголоса:
– И за тебя, Сириус Блэк, где бы ты ни был. Я скучаю по тебе. Скучаю по всем вам.
Как бы случайно Гарри выплеснул огненный виски из бокала. В лунном свете струя, искрясь, описала дугу и пропала в полумраке двора. Гарри глубоко вдохнул и, выдохнув, слегка вздрогнул. Он откинулся назад и обнял сына. Так они просидели какое–то время, глядя на луну и слушая сверчков в саду. В конце концов, Джеймс уснул. Отец отнес его в постель.
Глава 2. Борли
– Все в порядке, Джеймс, – настаивала Джинни, аккуратно паркуя автомобиль неподалеку от пешеходного перехода. – В этом нет ничего постыдного, ты же знаешь. Твой папа носил их с шести лет, так что тебе еще повезло, что ты так долго обходился без них.
Джеймс на переднем сиденье продолжал кипеть от злости. Позади него Лили проныла в очередной раз:
– Я тоже хочу очки!
Джинни убрала с лица прядь волос и перевела рычаг в режим парковки.
– Лили, если повезет, тебе не придется носить никакие очки, кроме солнечных, а эти уж можешь надевать сколько угодно, дорогая.
– Я не хочу солнечные, – надулась Лили. – Хочу настоящие, как у Джеймса. Зачем ему настоящие очки?
– У меня не настолько плохое зрение, – настаивал Джеймс, по–прежнему сидя в машине. – Я нормально могу читать учебники. Не понимаю, зачем...
– Пока не плохое, – твердо сказала Джинни. – Они с корректирующими линзами. Будем надеяться, что благодаря им твое зрение не упадет. Почему ты делаешь из этого такую проблему?
Джеймс нахмурился.
– Не хочу я их носить. Я выгляжу, как чертов идиот.
– Не произноси это слово, – машинально ответила Джинни. – К тому же, твой отец не похож в них на идиота. А теперь пошли. Лили, останешься здесь с Кикимером, можешь что–нибудь пожевать, договорились? Я буду видеть тебя через окно, вернусь через минуту. Приглядишь за ней, Кикимер?
Сидящий сзади Кикимер извивался в голубом детском кресле.
– Было бы проще, если бы Кикимера не заточили в это магловское орудие пытки, госпожа, но как прикажете.
– Это мы уже проходили, Кикимер. Независимо от того, что думают маглы, глядя на тебя, детям полагается ездить в кресле безопасности. Плохо, что ты не соглашаешься ничего носить, кроме чайного полотенца. Люди не привыкли видеть пятилетнего ребенка в подгузнике.
– Это единственный наряд, с которым Кикимер привык иметь дело, госпожа, – угрюмо прохрипел он. – Кикимер не был приучен к обществу маглов, но Кикимер сделает все, что в пределах его незначительных магических способностей.
Джинни закатила глаза и выбралась из машины:
– Просто нажми на сигнал, если что–нибудь понадобится, понятно? Абсолютно уверена, что твои «незначительные магические способности» с этим справятся.
Джинни увела Джеймса в здание.
– Почему мы должны идти к магловскому окулисту? – жаловался Джеймс. – Разве не существует волшебных окулистов с невидимыми очками? Или заклинания, которое исправит зрение?
Джинни улыбнулась.
– Не все решается с помощью магии, Джеймс. Магловский окулист ничем не отличается от волшебного, но добираться сюда гораздо удобнее, чем до Косого переулка. Ты уже был здесь на осмотре. Не понимаю, чего ты боишься?
– Я не боюсь, – с отвращением возразил Джеймс, войдя в вестибюль. Он оглядел небольшую комнату ожидания. Она осталась точно такой же, как и в его прошлый визит, вплоть до количества рыбок в грязном аквариуме и журналов на столике.
– Джеймс Поттер, – Джинни разговаривала с полной женщиной, сидящей за стеклянной перегородкой. – Нам назначено на 2 часа у доктора Прендергаста.
Джеймс плюхнулся в то же кресло, что и в прошлый раз. Ворча что–то себе под нос, он пинал его колесико, стоявшее на тонком ковре.
Через несколько минут появился доктор Прендергаст, улыбающийся, тощий и краснощекий. Он засунул собственные очки в карман белого халата.
– Ты вернулся, Джеймс, – весело сказал он. – Твоя мама может пойти с нами, если хочет.
Джинни посмотрела на Джеймса.
– Ты этого хочешь? Я могу сходить за Лили и привести ее сюда.
Джеймс вздохнул и поднялся.
– Нет. Иди и проверь, как она там. Кикимер, наверно, снова пытается накормить ее икрой.
Улыбнувшись доктору Прендергасту, Джинни бросила быстрый предостерегающий взгляд на Джеймса.
– Я уже заплатила за очки, Джеймс. Когда закончите, просто возвращайся в машину, хорошо?
– Кикимер – ваш питомец? – спросил доктор Прендергаст у Джеймса на пути в кабинет.
– Сводный брат, – ответил тот. – Живет в подвале. Дважды в неделю мы кормим его рыбьими головами.
Доктор Прендергаст подмигнул мальчику, его улыбка стала какой–то неуверенной:
– Как, гм, забавно, Джеймс. Оригинальное воображение.
Джеймс уселся на край стула, в то время как доктор, надев очки, рылся в шкафу. Наконец, он извлек оттуда коробку и раскрыл ее на столе.
– А вот и они, – радостно возвестил он, доставая пару черных очков. Джеймсу казалось, что они были в три раза шире его головы. Он тяжело откинулся на спинку.
– Позволь, я помогу тебе их надеть, и мы протестируем их. Это займет меньше минуты.
Он протянул очки Джеймсу, а затем надел их на него. Джеймс зажмурился, когда дужки коснулись его ушей. Когда он снова открыл глаза, мир немного уменьшился, а по краям стал искаженным. Джеймс огляделся, пытаясь привыкнуть к ощущениям.