Джейн едва нашла верные слова, чтобы выразить свои разбегающиеся мысли, а пасынок вдруг громко рассмеялся и с чувством ответил:
- Еще никто мне не отказывал так виртуозно и тонко. Конечно, дорогая матушка, мы будем друзьями, хотя какая может быть дружба между мужчиной и женщиной, бог его знает. - сказав это, он разом обрел серьезность и добавил, - Не волнуйся, я буду держать себя в руках и той безобразной сцены после похорон не повторится, даю слово чести.
Джейн незаметно выдохнула и неловко перевела тему:
- А как мне называть тебя?
- Какое из моих имен тебе нравится больше? Чарльз, Филлип, Джек?
- Тебя назвали как отца.
- Это три родовых имени, которые не меняются столетиями.
- Тогда - Чарльз?
Этот странный разговор с пасынком успокоил Джейн. Сын мужа оказался цивилизованным человеком и не стал пользоваться ее зависимым положением гостьи в его доме, как сделал другой человек. Она вздрогнула даже от воспоминаний о нем. Прошло больше года, как они расстались, а она все также дрожит от одного его имени. Как хорошо, что он живет в Каменном замке, за несколько сотен миль отсюда и их пути больше никогда не пересекутся!
Знакомство с графиней прошло гладко, Джейн понравилась эта седовласая дама, полная достоинства, но не спеси, а девушка, в свою очередь, пришлась по душе пожилой леди и она с радостью взяла ее под свою опеку. Теперь дни Джейн были наполнены визитами и гостями, и не было ни одного человека, который бы мог устоять перед ее красотой и немногословностью, сочетанием сколь редким, столь удивительным.
Вскоре о Джейн заговорили как об открытии нового светского сезона Мидлбрайта и на первом в ее жизни балу ее книжка была почти полностью заполнена желающими танцевать только с ней. И даже учитывая этот факт, девушка волновалась и не спала почти всю ночь накануне.
Почти целый день ее причесывали, одевали, шнуровали и утягивали, давая есть и пить только в мизерных дозах. Зато когда Джейн позволили подойти к большому зеркалу - она ахнула. В зеркале отражалась незнакомка, ослепительная и надменная, в золотом атласном платье с белыми кружевами, способная разбивать мужские сердца одним взмахом ресниц. Увиденное ее поразило - неужели из робкой провинциальной дочери священника она смогла стать вполне светской дамой, выглядящей не хуже родовитой знати? Значит, она способна пережить хотя бы один светский сезон, а потом жить как захочется?
Джейн робко улыбнулась сама себе и вышла из дома к экипажу, около которого в нетерпении ожидал Чарльз Саунпорт. Он не изменил военному мундиру своего полка - красному с белыми позументами и выглядел, как всегда, подтянуто и строго. Его реакция была предсказуемой - он улыбнулся и с величайшей нежностью поцеловал ее руку в перчатке.
- Дорогая Джейн, весь Мидлбайт падет к твоим ногам.
- Мне не нужна вся столица, достаточно будет парочки-другой поклонников для вида, - рассмеялась Джейн, изящно прикрываясь веером, как ее учила в своем время миссис Уотерхейт.
- Да ты прирожденная кокетка, матушка! - поднял брови барон.
- Только не сболтни такое на балу, сынок!
Джейн настолько осмелела и вошла в образ кокетки, что хлопнула его свернутым ввером по руке.
- Осторожнее с веером, Джейн. Этот жест выдает заинтересованность дамы в партнере.
- Боже мой, я совсем забыла про язык веера.
Джейн слегка расстроилась, поняв, что флирт не для нее, но потом вопряла духом, вспомнив, что ей никто и не нужен.
Бал давали по поводу помолвки второго сына Шерстяных герцогов с третьей дочерью Угольных. Молодая чета стояла на вершина огромной белокаменной лестницы и принимала поздравления, а Джейн, поднимаясь под руку с бароном не могла наглядеться на сдержанную роскошь дворца и многочисленную разноцветную публику.
Первый танец был отдан барону; который сумел немного приободрить и поддержать. Следующие несколько часов Джейн веселилась и танцевала от души, не чувствуя усталости. После очередного вальса она разыскала глазами Чарльза в толпе и направилась к нему, понадеявшись, что сейчас сможет отдохнуть, однако, чем быстрее она шла, тем ощутимее чувствовался холодок между лопатками, как будто чей-то чужой взгляд сверлил ее спину, не давая покоя.
Когда она дошла до барона, это давящее чувство стало столь невыносимым, что она, ни о чем не думая, опять легонечко хлопнула веером по плечу пасынка, в ответ на его комплимент, и видя его округлившиеся глаза, запоздало вспомнила, что этот жест означал повышенную симпатию к собеседнику.
Вот дура! - обругала она саму себя, а в следующий момент ее мысли были прерваны невыносимо тягучим, низким и таким знакомым голосом:
- Барон, познакомьте меня с вашей спутницей.