- Тебе понравилось? - ее голос был хриплым и низким от пережитого возбуждения.
Поцелуй в шею был ей ответом, и она улыбнулась в темноте. Сегодня она укротила зверя.
Следующий день она провела одна - утром герцог ушел ни свет ни заря, когда она еще спала. Однако скучать ей не пришлось - бесконечные примерки вечерних и повседневных нарядов, обсуждение фасона шляпок, примерка перчаток и выбор вееров и сумочек - все слилось для нее в непрекращающуюся карусель разноцветных красок, тканей и запахов. В редкие часы отдыха за чаем в гостиной, она размышляла, что при работе гувернанткой она бывала только в классной комнате, парке и в столовой. И для этого ей требовалось всего три платья. Сейчас, когда она должна будет посещать множество балов и приемов ей требуется одежды в десятки раз больше.
Множество рождает множество, деньги порождают удовольствия, но удовольствия сжирают деньги. Бессмысленней и неутомим это круговорот и нужно ли прилагать усилия, чтобы продолжать его? Стоит ли это того? Однако ее размышления были прерваны более земными заботами - для ее будуара принесли несколько картин - пейзажи и натюрморты. Она подошла к одной из картин и вспомнила, что другая картина, более откровенная, осталась в имении барона и после всего случившегося он ее в лучшем случае выбросит, а в худшем - сожжет.
Она долго колебалась, следовало ли об этом говорить герцогу, который пришел уставший и за ужином ел не так быстро как обычно. Она боялась его беспричинной ревности и опасалась за жизнь барона, но смолчать не могла. Она встала за его спиной и обняла за плечи, почувствовав, как напряглось его тело.
- Осваиваешься в роли любовницы? - попытался сыронизировать он, но руки ее не сбросил.
- Если я тебе расскажу одну вещь, пообещай, что не рассердишься.
- Обычно с этой фразы начинаются новости о крупных неприятностях. Ты потратила на одежду денег больше, чем жалованье за всю твою жизнь?
- Ты вспомнил о моем жалованье? - она улыбнулась, - Нет, это не так трагично. Скорее это относится к искусству, а не к работе.
- Не томи и рассказывай поскорей, я хочу в кровать.
Джейн покраснела, но продолжила:
- В имении барона осталась картина, которой я очень дорожу. Боюсь, что Чарльз в порыве гнева может испортить ее.
- И что там изображено? - сразу ухватил суть проблемы герцог. - Эту картину тебе подарил муж?
- Можно и так сказать, - уклончиво ответила Джейн, понимая, что тот не отстанет, - там изображение слишком личного свойства, и все это время, пока Чарльз был в имении, она была укрыта кисеей. Но когда он вернется и увидит что там изображено - он не пощадит картину.
Герцог расхохотался:
- Кажется, я догадываюсь что и кто изображен на этой картине. Проказник-барон, даже мне не пришло в голову нарисовать тебя обнаженной.
- Барон любил меня, в отличие от вас.
Глейд стал серьезным также внезапно, как и смеялся до этого.
- Он мог любить тебя, потому что был тяжелобольным и немощным стариком. Если бы он был полным сил, он бы хотел тебя до умопомрачения и не выпускал тебя из спальни ни днем, ни ночью. Вот что такое любовь настоящего мужчины, Джейн. Это всего лишь сильное желание и страсть.
Джейн даже прикусила губу, удерживая рвущиеся наружу слова, но не смогла промолчать и прошептала ему на ухо.
- Твои желания и страсть тоже сжигают тебя, Каменный?
Он застыл, и в тишине их общего молчания Джейн слышала удары своего сердца, которое отчего-то заволновалось в ожидании ответа.
- Я хочу спать! Идем.
Она подчинилась и в полумраке спальни без возражений позволила себя раздеть. В полном молчании, прерываемом только судорожным дыханием их двоих ее уложили на кровать и начали целовать властно и нарочито грубо, не лаская, а как будто ставя клеймо собственности на ее теле. Но Джейн улыбалась в темноте - она, ее тело, ее красота будили в герцоге такую страсть, что даже само упоминание о ней приводило его в исступление. Она обняла его, принимая всю его ярость и злость на себя, в себя и его движения в ней изначально быстрые и грубые стали замедляться и становится острожными и нежными, и Джейн, наконец, смогла расслабиться и приспособиться к этому могучему и большому телу, что двигалось в такт с ее сердцем. Удовольствие от его удовлетворения было не менее сладким, чем ее собственный оргазм.
- Тебе понравилось? - этот неожиданный вопрос герцога удивил ее, но она просто поцеловала его в шею и свернувшись клубочком на его груди уснула, спокойна и довольная.
Все следующие дни Джейн не могла понять своего настроения. Если она согласилась и смирилась с планом герцога стать его любовницей и таким образом разрушить свою репутацию и распрощаться с мечтой, то почему не может сделать это с холодной головой и спокойным сердцем? Почему она день за днем ждет этих страстных и жарких ночей, ловит любой его взгляд и чутко реагирует на малейшее изменение настроения? Неужели она надеется на пробуждение человечности в хищном звере? Неужели жизнь ее ничему не научила за это время?