- Что вам нужно? - грубо прервал он бурный словесный поток любезностей, не желая выслушивать цветистые комплименты по поводу качества своих лошадей, и предпочитая перейти к делу.
- Я так понимаю, что у нас с вами есть один общий враг, - начал Вильсон, но Чарльз его перебил:
- Он вам не по зубам, даже не пытайтесь. Или вы хотите лишиться жизни?
- Разве я говорил о Каменном? - притворно улыбнулся Грегори холодными глазами змеи. - Речь идет о Джейн Элиот, его любовнице, и по совместительству -вдове вашего отца. Вам не кажется, что она поступила не правильно и своим поведением запятнала репутацию вашего рода.
Барону именно так и казалось, но одно дело, когда об этом думал он один, и другое, когда данный факт привлекал внимание такого скользкого типа, как этот.
- То, что я думаю по этому поводу, вас ни в коей мере не касается.
- Я понимаю, обида, принесенная вам еще очень свежа! - сладко заулыбался Вильсон, - но есть действенные способы убедить Джейн в ее дурном и не подобающем поведении.
- Вы предлагаете вернуть Джейн под мою опеку? - недоверчиво спросил он, все еще не понимая, чего от него хочет этот странный тип.
- Мне кажется, небольшой несчастный случай, какое-то маленькое происшествие, которое сделает вашу мачеху не такой красивой и ослепительной, поможет герцогу одуматься и понять, что рядом с ним находится дама, не стоящая его внимания. А она, получив урок, будет нуждаться в утешении и заботе, поэтому с радостью вернется к вам.
У Чарльза от этих слов потемнело в глазах, так явственно он представил, как Джейн падает с лошади и ломает себе шею, или ее коляска переворачивается и она лежит на земле бледная и бездыханная.
- Ах ты проклятый ублюдок! Да как ты смеешь... - не помня себя от ярости, он замахнулся на преступника, намеривавшегося причинить боль той, кого он совсем недавно боготворил, но тот оказался проворнее и уже улепетывал от него со всех ног
- Подумайте надо моим предложением! - донеслось до него, и барон в бессильной ярости сжал руки.
Да, он ненавидел Джейн и проклинал тот день, когда его отец женился на ней, но нужно отдать ей должное, она так ловко смогла уверить барона в своей любви, что тот умер счастливым. Какое имело значение все остальное, а тем более его чувства, которые он не имел права испытывать к собственной мачехе? И что ему делать - спокойно наблюдать, как коварную и хитрую змею, вкравшуюся в доверие его семьи, уничтожает этот тип, или попытаться спасти ее, хотя бы в память о своем легковерном отце?
Выбор был очевиден, но он еще полдня мучился, уговаривая себя не лезть в эти великосветские дрязги между двумя магическими семьями. Он вернулся домой, отказался от ужина, попытался читать, но снова и снова перед ним вставал образ прекрасной мачехи - как испуганно она смотрела на него в поместье, когда думала, что он ее враг, как умоляла и плакала на его плече во время бала и отрешеннотоскливо разговаривала дома накануне дуэли.
Странно. Он никогда не видел проявления низких чувств на ее лице, даже мельком, когда она могла думать, что на нее никто не смотрит, у нее никогда не было выражения жадности, высокомерия или зависти. Она выглядела всегда по-разному, но была бесконечно прекрасна и только то злополучное письмо полностью противоречило его сложившемся представлениям о ней. Как будто его писал совершенно другой человек.
Может быть, это Каменный герцог заставил ее? Нет, этому холодному ублюдку было безразлично, что он чувствует. Только Джейн могла написать такое письмо, но зачем? Не могла ли она солгать? Солгать именно в письме, а не глядя ему в глаза?
Это легко проверить, - шепнул ему внутренний голос, если сумеешь встретиться с ней и поговорить, посмотреть в ее глаза, ты поймешь всю правду.
Если Джейн и хотела рассказать Глейду о своей послеобеденной встрече с Вильсоном, то после того, как герцог вернулся домой серый от усталости, этот эпизод благополучно выветрился из ее памяти.
- Чем ты занимаешься в парламенте, если выглядишь как шахтер после забоя? - спросила она, когда герцог удобно устроился в кресле, запрокинул голову и закрыл глаза. Она не стала противиться внутреннему порыву и подошла сзади, чтобы обнять его за плечи и разгладить усталые морщины на лбу.
- Захотелось посмотреть, насколько новые члены парламента врут, а насколько говорят искренне.
- Ты можешь читать мысли? - удивилась Джейн.
- Не мысли. В основном эмоции - боль, страх, ложь, ужас. Как думаешь, я сумел различить тебя на маскараде, когда ты изменила внешность до неузнаваемости?
Джейн покраснела при воспоминании о собственном смелом поцелуе, но упрямо продолжала: