Эдвард повернулся к сестре, его голубые глаза сверкали.
– Я думаю! Меня беспокоит их моральное благополучие. Если Кэтрин изменила мне, она недостойная мать. А в таком случае, мои ли это дети? – Он был вне себя от гнева.
Джейн переборола желание напомнить брату, что не в его положении учить других морали.
– Если, Эдвард. Если! Поговори с ней. – Она поднялась. – Ты только что стал мировым судьей, так что тебе, как никому другому, должно быть известно: по закону подозреваемый считается невиновным, пока его вину не докажут. Поговори с ней – ради детей, ради матери.
– Хорошо, – пробурчал Эдвард, и Джейн вслед за ним вышла из столовой.
Они застали Кэтрин плачущей в зале, мать утешала ее, дети робко выглядывали из-за двери. Джейн прогнала их.
– Пойдем, – сказал Эдвард, – я хочу поговорить с тобой. – И он повел расстроенную жену вверх по лестнице в их комнату.
Примерно через час Эдвард вышел. Он передал Джейн и матери, что Кэтрин, пролив немало слез, заверила его: мужа она не предавала и отец их сыновей – он.
– Однако она противится тому, чтобы я оспаривал завещание, – продолжил Эдвард, – поэтому я ей не верю. Думаю, мне стоит поехать в Вудленд и потребовать от сэра Уильяма объяснений, пусть расскажет, что произошло в тот день.
– Разумно ли это? – засомневалась Джейн.
– Это единственное, что я могу сделать, – упирался Эдвард.
Раздался стук в дверь, и вошел слуга.
– Сэр, миледи, прибыл посланец от кардинала Уолси и спрашивает сэра Эдварда.
Все поспешили в Главный зал. Там стоял мужчина в кардинальской ливрее. Он поклонился и протянул Эдварду письмо:
– Сэр, его высокопреосвященство требует, чтобы вы немедленно прибыли в Хэмптон-Корт и сопровождали его во время посольства во Францию.
Это был приказ, но Джейн видела, что он пришелся весьма кстати. Эдвард был готов выполнить любое поручение, которое привело бы его к продвижению по службе; они с отцом оба знали, что многие люди поднялись высоко, работая на Уолси, и от него перешли к королю.
– Я благодарю его высокопреосвященство, – сказал Эдвард. – Если вы соблаговолите дать мне час, я соберу свой дорожный сундук и поеду вместе с вами. И еще мне нужно написать письмо милорду Рочестеру.
– Его уже проинформировали, сэр.
– Очень хорошо, – обрадовался Эдвард. – Миледи моя мать позаботится о том, чтобы вы хорошо подкрепились.
Леди Сеймур уже распорядилась, чтобы слуга принес гонцу побольше еды и бутыль эля.
Джейн побежала наверх, вслед за Эдвардом.
– Как ты поступишь с Кэтрин? – спросила она.
– Пусть это дело подождет моего возвращения, – ответил он.
– Но тебя, вероятно, не будет много недель…
– Слава Богу! Скорей бы уехать. Мне нужно время все обдумать и принять решение. А теперь, Джейн, если ты не возражаешь, мне нужно собираться.
Она оставила его, чувствуя внутри странное беспокойство, имевшее мало отношения к разладу между Эдвардом и Кэтрин. Нет, это было какое-то неожиданное возбуждение от радостной вести, что Эдварда вызывают в Хэмптон-Корт, смешанное с разочарованием. Она-то остается дома. Джейн вдруг осознала: мир наконец поманил ее и ей без оглядки на прошлое хочется испытать все то хорошее, что он предлагает.
Однако и тяга уйти в монастырь, погрузиться в тихое соблюдение религиозных обрядов не оставляла ее. Джейн разрывалась на части.
С этой нерешительностью пора было покончить. Если бы только она могла получить ответ на свои молитвы.
Джейн проскользнула в пустую часовню и опустилась на колени, сосредоточив взгляд на прекрасном лике Мадонны. Можно ведь жить в миру и при этом оставаться благочестивой и набожной. Она знала много таких женщин. К примеру, королева – о ее добродетели ходили легенды, – и мать тоже. Они обе испытали радости супружества и материнства и при этом не лишились спасительного утешения веры. Нет никаких сомнений в том, что она, Джейн, навсегда останется преданной Господу, но были и другие способы служить Ему, уход в монастырь – не единственный. Необязательно целиком посвящать себя религиозной жизни.
Джейн поняла, что решение принято, и прошептала:
– Благодарю. Спасибо, что указала мне путь.
Кэтрин не пришла протянуть супругу прощальный кубок и пожелать счастливой дороги к подставке для посадки на лошадей. Эту обязанность пришлось исполнить матери.
– Храни вас Господь, сын мой, – сказала она, внимательно вглядываясь в Эдварда. – Пишите нам.
– Напишу, – обещал он и уехал вместе с гонцом кардинала, а родные махали ему вслед.