– С этим трудно поспорить, – согласился Саймс.
– Можно поставить на голосование предложение Роба, – осторожно произнес Карим.
Все взгляды обратились на начальника оперативного отдела.
– В этом нет необходимости, – сказал Батт. – Я снимаю свое предложение в пользу предложения Мартина.
Борн сидел на полу вертолета лицом к саудовскому врачу и его большому черному чемоданчику. Между ними лежало окровавленное тело Мартина Линдроса. Врач постоянно вводил раненому в вену обезболивающее.
– Единственное, что в моих силах, – объяснил он, когда вертолет, поднявшись в воздух, полетел прочь от Миран-Шаха, – это по возможности облегчить его страдания.
Борн перевел взгляд на изувеченное лицо Линдроса, вызывая в памяти своего друга таким, каким он был раньше. Ему это не удавалось. Пуля 45-го калибра, выпущенная из пистолета Фади, снесла всю правую сторону головы, уничтожив глазницу и половину брови. Врачу удалось остановить кровотечение, но поскольку выстрел был сделан с такого близкого расстояния, повреждения, причиненные пулей, привели к отказу жизненно важных органов. Лавинообразный процесс зашел так далеко, что бороться за жизнь Мартина было бесполезно.
Мартин забылся беспокойным сном. Глядя на друга, Борн испытывал смешанное чувство ярости и отчаяния. Ну почему это произошло? Мог ли он спасти Мартина? Борн понимал, что отчаяние порождено беспомощностью. То же самое чувство он испытывал, когда в последний раз видел Мари. Борн не выносил чувства беспомощности. Оно забралось к нему под кожу, поселилось в сознании невыносимым зудом, с которым ему никак не удавалось справиться, насмешливым голосом, который он никак не мог заставить умолкнуть.
Издав глухой стон, Борн отвернулся. Вертолет поднялся на большую высоту, чтобы лететь над горами. Борн открыл сотовый телефон и снова попробовал связаться с Сорайей. Он услышал длинные гудки, что было хорошим знаком. Однако Сорайя опять не ответила, а это уже было плохим знаком. На этот раз Борн оставил в ящике речевой почты короткое сообщение с упоминанием об Одессе. Понять его смысл сможет одна только Сорайя.
Затем Борн позвонил на сотовый Дерону. Дерон по-прежнему находился во Флориде.
– У меня тут одна проблема, решить которую сможешь ты один, – без обиняков перешел к делу Борн.
– Валяй.
Они уже давно в разговорах по телефону перешли на такой краткий язык.
– Мне нужен полный набор.
– Нет проблем.
– Ты где?
– До Вашингтона часов восемь лёта.
– Лады. У Тайрона есть ключи. Он соберет что нужно. Какой аэропорт, имени Даллеса или Международный?
– Ни то, ни другое. Мы должны будем приземлиться в восемнадцати километрах к югу от Аннандейда, – сказал Борн, сообщая Дерону координаты аэродрома в Вирджинии, полученные у летчика. – Это на восточной границе владений компании «Систейн лэбс». – Компания «Систейн лэбс» являлась дочерней фирмой ИВТ. – Спасибо, Дерон.
– Пустяки, дружище. Жаль, что не смогу встретить тебя лично.
Борн окончил разговор, и в этот момент Мартин зашевелился.
– Джейсон…
Услышав дрожащий шепот, Борн склонился к другу. От Линдроса исходило тошнотворное зловоние изуродованной плоти и надвигающейся смерти.
– Я здесь, Мартин.
– Человек, который занял мое место…
– Карим, брат Фади. Знаю. Мартин, я во всем разобрался. Все началось с одной операции в Одессе, которую мне поручил Конклин. Мы с Сорайей должны были встретиться с ее осведомителем. Вдруг прямо на нас выбежала молодая девушка. Это была Сара ибн Ашеф, сестра Карима и Фади. Я выстрелил в нее, но не попал, хотя и думал, что попал. Ее убил один из людей Фади. Он убил ее, потому что у нее был любовник.
Единственный уцелевший глаз Мартина, красный, но по-прежнему горящий жизненными силами, сосредоточился на лице Борна.
– Джейсон… тебе нужно… убрать Карима. – Он хрипел, дыхание вырывалось судорожными порывами, на губах выступила розовая пена. – Это он – дьявол коварства, он… шахматист… паук, затаившийся… посреди… о господи… паутины. – Его широко раскрытый глаз содрогался в спазмах боли. – Фади… Фади был лишь… витриной… символом… По-настоящему опасен… именно Карим.
– Мартин, я все понял, а теперь тебе нужно отдохнуть, – сказал Борн.