Мойра кивнула Борну, и они вместе прошли к южному парапету. Внизу были деревья. Справа виднелась плоская поверхность Гудзона, ленивая и вялая, словно кожа, которую вот-вот должна сбросить змея.
– Мы с вами знали его с разных сторон. – Эти слова Мойра произнесла осторожно, словно опасаясь выдать то, что объединяло их с Мартином.
Борн сказал:
– Если вообще можно знать другого человека.
Лицо у нее было сильное, с резкими чертами; широко расставленные карие глаза светились умом. От нее веяло каким-то необычным спокойствием, словно она была довольна собой. Борн заключил, что это как раз та женщина, которая была нужна Мартину.
Он открыл крышку урны. Внутри лежал полиэтиленовый пакет с пеплом – тем, что осталось от человеческой жизни. Своими длинными, изящными пальцами Мойра вскрыла пакет. Вдвоем они подняли урну над парапетом и опрокинули ее, провожая взглядом то, как серая пыль высыпается вниз и кружится, смешиваясь с туманом.
Мойра посмотрела на смутные образы внизу.
– Какая разница, если мы его любили.
Борн решил, что это лучший панегирик, принесший мир всем троим.