Она почувствовала, как он остановился перед ней рядом с кроватью, и подумала, что ей чертовски хорошо удается притворяться спящей, когда он вздохнул:
— Кадц, я знаю, что ты не спишь. Хватит валять дурака. Моя семья внизу, и мама готовит нам завтрак.
— Не слышу тебя, я сплю, — пробормотала она.
Альфа в нем явно почувствовал, что она бросает ему вызов, потому что он наклонился над ней, упер руки в бока и сказал очень низким голосом:
— Ты спустишься вниз либо голая, либо одетая. Если мне придется самому вытаскивать тебя из постели, ты будешь есть без одежды.
Ее глаза распахнулись. На какую-то долю секунды она испугалась, что он говорит серьезно, и чуть не вскочила на ноги. Но потом она поняла, что родители или нет, он не хотел бы, чтобы она была голая перед любым другим мужчиной, поэтому она решила, что он блефует.
— Ты не давал мне спать, по крайней мере до четырех часов, со всем этим горячим обезьяньим сексом. Я не хочу вставать. Так что скажи им, что я спущусь, когда спущусь, и оставь мне завтрак в тарелке, я потом съем.
Он явно не был счастлив. Сузив глаза, раздув ноздри и поджав губы, он смотрел на нее расчетливым взглядом человека, пытающегося понять, серьезно она говорит или нет.
Его тон внезапно изменился.
— Горячий обезьяний секс?
Она не удержалась и рассмеялась, увидев его удивленную улыбку.
Толкнув его в плечи, она пожаловалась:
— Ты не можешь все время обращаться со мной как с волком. Я с тобой не соглашусь. Я не буду неуважительно относиться к тебе на публике, но должно же быть место, где мы можем поспорить, и ты не будешь вести себя со мной как пещерный человек.
Он выпрямился, выглядя обиженным.
— Я обращался с тобой не как с волком.
Она приподнялась на локтях.
— Да, именно так. Вместо того, чтобы обращаться со мной как с равной… из всех мест, хотя бы в спальне… ты пытался командовать мной, а затем угрожал мне!
Огорченный, он присел на край кровати.
— Прости, сладкая. Я не привык к людям, которые бросают мне вызов, и которые являются частью стаи. Это, ну, это немного портит мне настроение. Мы равны, любовь моя. Мне просто нужно немного времени, чтобы разобраться с перегибами. Так что, пожалуйста, оденься и спустись вниз, чтобы позавтракать с моей семьей. Они хотят поздравить нас с нашей помолвкой.
Каденц уступила и встала. Мужчина, который редко извинялся, был искренним, так что она могла быть любезной. Джейсон стоял рядом, пока она приводила себя в порядок, как будто думал, что она может вернуться в постель, чтобы доказать свою точку зрения. Поскольку он сказал, что у нее нет времени на душ, хотя она легла спать липкой и проснулась точно такой же, она помылась с мочалкой и мылом. Он сказал, что ему нравится засыпать после секса с ней, потому что пока он не примет душ, он будет пахнуть как они вместе. Это все хорошо и хорошо для мужчин, но для женщин, ну, это просто неприятно, когда все, что было весело накануне вечером, начинает просачиваться наружу.
Она исподтишка взглянула на него:
— Ты ведь не стал бы спускать меня вниз голой, правда?
Он ухмыльнулся.
— Я чувствую, что мне нужно сказать тебе, что я бы сделал это, чтобы в следующий раз, когда я попрошу тебя сделать что-то, ты бы сразу это сделала. Но ты же знаешь, я не хочу, чтобы кто-нибудь видел тебя голой, кроме меня.
Ха! Она знала это. Каденц спрятала торжествующую улыбку, повернувшись к шкафу и натянув через голову толстовку, а затем они спустились вниз, держась за руки.
Майкл, родители Джейсона и его дед, Абрахам, сидели за кухонным столом и пили кофе. Абрахам был Альфой еще до Питера, и его жену застрелили охотники, когда Питер был еще молодым человеком, еще до рождения Джейсона. Джейсон сказал, что его дед потерял желание возглавить стаю, и что Питер и старейшины в то время беспокоились, что соперничающая стая может прийти и забрать управление. Наряду с укреплением союза со стаей Гарра, Питер встал в управление стаи раньше, чем ему бы хотелось, и позволил своему отцу уйти, пока у него еще было достоинство. Джейсон, казалось, думал, что это история о человеке, который не может справиться со своей ответственностью перед лицом личных испытаний; что его дед должен был поставить стаю на первое место независимо от того, что происходило в его жизни. Однако Каденц думала об этом гораздо мягче. То, что Абрахам любил свою жену так сильно, что сам чуть не сошел в могилу от горя, красноречиво говорило об их совместной жизни и глубине их любви. Она полагала, что нельзя сказать Альфе, что в тот или иной момент в их жизни могут наступить времена больших потерь, и они не смогут или не захотят поставить стаю на первое место. Независимо от клятвы стаи, могут быть случаи, когда стая не будет на первом месте, а будет семья.