сапоги с 8 сантиметровыми каблуками, черный топ с глубоким декольте был заправлен в джинсы и
ремень, который Натаниель нашел в не очень дорогом магазине, но товары там были высокого
качества. На ремне была пряжка в виде полумесяца, а над ним висел сделанный на заказ кожаный
пиджак, закрывавший все так, чтобы не был заметен пистолет сзади. Я никуда не ходила
безоружной. На Джейсоне была светло-голубая футболка, заправленная в темно-синие джинсы,
черный ремень, подходивший к ботинкам, выглядывавшим из-под джинсов. Цвета делали его глаза
еще более голубыми и ему очень это шло. Натаниель был в своих черных кожаных джинсах,
заправленных в черные до колен сапоги с пряжками и на платформах, но по сравнению с моей или
Джейсона гладкой кожей, они смотрелись так, будто родом из научной фантастики. На Натаниеле
была черная футболка, серебряный ремень с пряжкой, которая была сделана в форме
солнца/полумесяца. Я не замечала до аэропорта, что он постарался, чтобы у нас даже пряжки
совпадали. Мы смотрелись так, будто шли в готский ночной клуб или снимались в каком-то
футуристическом, но нереалистичном фильме, где все опасные люди носят черное и выглядят круто.
Я начала было возмущаться, но, честно говоря, вся наша повседневная одежда была черной с
небольшими вкраплениями красного, фиолетового и синего.
Натаниель держал в руках черный кожаный пиджак Джейсона, который тот надел поверх своей
светло-голубой футболки, потому что еще действительно было слишком жарко для кожи и
Джейсону нужны были свободные руки, чтобы встретить свою девушку. Да, Джей-Джей была его
девушкой. Это было заметно по их лицам, как они дотрагивались друг до друга и по практически
идентичным голубым глазам. Они были до ужаса похожи, поэтому мы провели небольшое
исследование и обнаружили, что у них был один пра-пра-пра-дедушка, так же как и у многих других
людей в определенном районе Эшвилла, в Северной Каролине. Юридически, большинство
голубоглазых блондинок, которых я встретила за ту единственную поездку к семье Джейсона, не
были связаны с ним или друг с другом, но у них был общий предок, который был очень
пронырливым и безнравственным проповедником, и определенно он, по крайней мере, был также
обаятелен, как и Джейсон, а Джейсон чертовски обаятелен или даже больше него – пугающе
обаятелен. Они повернулись к нам с Натаниелем и были настолько счастливыми, что все мое
смущение или тупость моментально испарилась. Я только хотела, чтобы Джейсон не потерял этого,
не потерял ее.
- Вы хорошо смотритесь вместе, - сказала Джей-Джей, обнимая Натаниеля и легонько целуя его
в щеку. Она повернулась ко мне и мы обнялись. Она на 13 сантиметров была меня выше, но
настолько миниатюрна в области талии и ребер, что мой радар отметил ее как легкую добычу. Мы
больше прислонись щеками, чем поцеловались, потому что она использовала свой обычный
нейтральный блеск для губ, я же – свою обычную ярко-красную помаду и я со временем поняла, что
смешивать ее с другими губными помадами – не лучшее решение.
- Натаниель выбирал одежду, так что если мы смотримся хорошо, вините его, - сказала я с
улыбкой.
Она улыбнулась немного шире.
- Поверь мне, Анита, не только выбор Натаниеля делает тебя неотразимой в одежде.
У меня заняло секунду, чтобы понять - Джей-Джей сказала, что я хорошо смотрюсь в одежде,
потому что занимаюсь в тренажерном зале.
- Спасибо, - ответила я.
- Эх, если бы у меня были твои изгибы, но они не совместимы с подходящей для танцев
физической формой.
Джейсон обнял ее.
- Мне нравятся твои изгибы.
Она рассмеялась.
- Знаю, что нравятся, но мои больше похожи на повороты при езде по стране; у Аниты же – как
русские горки.
Глаза Джейсона сверкнули, когда он посмотрел на меня, лицо зажглось какой-то мыслью, и я
знала по опыту, что все, что слетит с этого рта, мне не понравится или это будет по меньшей мере
поддразнивание.
- Ты сильно будешь злиться, если я скажу, что эта та еще адская поездочка?
- Да, - ответила я и посмотрела очень серьезно своими темно-коричневыми глазами ему в глаза.
Коричневые глаза может и не могут выглядеть такими же холодными как голубые или серые, но
недоброжелательный взгляд работает превосходно.
- Ну тогда я не буду этого говорить, - сказал он, засмеялся, затем Джей-Джей присоединилась к
нему, потом и Натаниель.
Я закатила глаза.У Джей-Джей не было больше багажа. Это была быстрая двухдневная поездка и
все что ей было нужно, находилось в большой сумке, висевшей на плече. Вещей было поразительно
мало, и я сказала ей об этом.
- Побывав с мое на стольких танцевальных турах, учишься обходиться малым, - сказала она.
Звучало разумно – она говорила, что тренируется над текущей сценической постановкой, да и
танцевальный сезон был в самом разгаре. Она спросила, как у нас дела на работе, пока мы шли к
машине. Я села за руль, Натаниель держал дробовик, а двое голубков устроились на заднем сиденье
моего внедорожника. Это был совершенно обычный разговор, если не считать обсуждения наших
необычных работ – балерина, маршал Соединенных Штатов со сверхъестественным уклоном, танцор
и помощник менеджера в стрип-клубе и стриптизер оттуда же. Было небольшое ощущение, что мы
говорим обо всем, только не о проблеме, ради которой собрались.
Мне хотелось указать на это. Я хотела поговорить насчет секса и проблем, связанных с ним и
также отчаянно хотелось этого не делать. Остальные вроде не напрягались и разговаривали как
друзья. Мне всегда хотелось уметь также притворяться как они – будто проблем, связанных с сексом
и нестандартными сексуальными предпочтениями вообще не существовало или наоборот –
обрушивать их на головы всех, кто окажется рядом. У меня вроде как было всего две скорости для
решения проблем, связанных с эмоциями – либо заткнуть уши и петь ля-ля-ля, либо взять в руки
топор и напасть. И это было зачастую не очень неудобно для меня или для тех, кого люблю, но это
был мой защитный механизм. Я надеялась, что когда-нибудь стану более устойчиво стоять на земле,
но сейчас еще нет. Я раздиралась между желанием никогда не поднимать тему, ради которой мы
собрались и так разоделись, чтобы встретить Джей-Джей в аэропорту и желанием заорать – все
нервничают или только я одна?
Натаниель потянулся ко мне и начал слегка тереть мою шею, пока я вела.
- Ты в порядке?
Я кивнула, боялась, что не смогу заговорить не звуча грубо или слишком резко. Многие люди
воспринимают прямоту как грубость, особенно в устах женщин. Хотела бы я сказать, что тут нет
сексизма, но не могла; от женщин ожидают, что они более мягче воспринимают жизнь, чем
мужчины. Я настолько по-мужски воспринимала большинство событий в своей жизни, что даже по
сравнению с ними, часто вела себя очень агрессивно. Я не хотела, но так выходило постоянно. Я не
хотела так поступать, просто хотела сказать что-то или сделать, и хотела сама начать действовать, а
не ждать, пока буду вынуждена реагировать. Даже если буду давить, станет только хуже. Во мне
сидело почти непреодолимое желание, чтобы все неизвестное разрешилось, даже если бы оно
разрешилось не положительно - лучше сразу знать, чем терпеливо надеяться на хорошие новости.
Мой психолог и я работали над этим, но в этот момент я покрепче ухватилась за руль и держала рот