Поэтому Марк сел на дешевый местный челнок, который летел из Ка-Леи в североамериканский космопорт на острове Антикости, хотя это и было вдвое дольше экспресса. Но из этого космопорта он в июне прошлого года отправился на планету Оканагон, оставив свой турбоцикл БМВ Т99РТ на долгосрочной стоянке. Он решил было забрать свою тачку тайком, не заплатив, но сразу же отверг такой план. Выезд из гаража был полностью автоматизирован в предвидении подобных случаев, а компьютер славился своей подстраховкой даже от таких, как он. А если попытка сорвется и его задержат, то с тем же успехом он мог остаться на Оканагоне. Оставалось уплатить. Это практически исчерпало его кредитную карточку, но, к счастью, БМВ был полностью заправлен и можно было сразу отправиться в путь - дорожные сборы будут автоматически сниматься с семейного счета.
Марк достал из багажника кожаную форму и облачился в нее. Проверил заряд и провел проверку схемы цереброэнергетического шлема, затем надел его, надежно подключив свой мозг к машине, едва электроды шлема отозвались на мысленный приказ - защекотало кожу на затылке. Механизм БМВ стал частью его органов чувств, а система управления подчинилась его сознательным нервным импульсам, выполняя его психокоманды. В системе, построенной на цереброэнергетических принципах, не было ничего уникального, кроме того факта, что сконструирована она была для управления всего лишь турбоциклом, а не космолетом или другим каким-нибудь сверхсложным устройством. И изготовлена она не ИБМ, не "Датасис" и не "Тойотой", а самим Марком.
Обычно он вел свой сверхмощный БМВ, строго соблюдая все правила движения - кроме, конечно, езды на турботреке. Но теперь он не мог терять времени и решил гнать машину по сверхскоростным полосам автошоссе, блокируя дорожные мониторы метаэнергий. Ну а если он напорется на живого регулировщика, тут уж придется рискнуть и затуманить ему мозги.
Психоуправляемая двухколесная машина с мальчиком в седле выехала из гаражной стоянки космопорта и не превышала скорости на всем протяжении туннеля Жака Картье, выходящего на Лабрадорское автошоссе на северном берегу реки Святого Лаврентия. Однако, едва она выехала на сверхскоростную полосу магистральной наземной дороги, как мальчик включил максимальную скорость. К счастью, он не попался на глаза ни одному живому регулировщику, и ни один водитель, мимо которых он проносился вихрем, не успевал заметить его номера. Марк въехал" в Хановер вскоре после полудня, почти всю дорогу держа среднюю скорость 282, 2 километра в час.
Красивый университетский городок купался в жарком летнем мареве и выглядел безлюдным. Марк сбросил скорость и решил, что стоит сначала провести сканирование, а потом уж входить в дом.
Он свернул на пустую автостоянку католической церкви на Сэнборн-роуд за утлом его дома. Стояла такая жара, что птицы не пели, а битум на площадке совсем расплавился. Когда Марк дернул молнию кожаной формы, служившей саморегулирующим кондиционером, и сна открылась от левого плеча до правой лодыжки, у него возникло ощущение, что он попал в сауну.
Ему не стоило труда наладить терморегуляцию своего тела, но ощущение надвигающейся катастрофы поразило его с новой силой. В челноке и мчась по автошоссе от космопорта, он удерживал себя от желания дальнезондировать Терезу или вступить с ней в телепатический контакт. Предчувствие словно предостерегало его, что такая попытка чревата опасностью, что Тереза нечаянно может выдать его присутствие на Земле и каким-то образом помешать ему помочь ей. Но теперь, стоя в пыльной тени гигантского вяза-мутанта возле БМВ, который чуть пощелкивал, остывая, мальчик направил в старинный белый дом колониального стиля под номером 15 на Ист-Саут-стрит психозонд, который экранировал настолько, насколько было в его силах.
Ни Герты Шмидт, оперантной няни, ни Джеки Делаю, неоперантной экономки, в доме не было. Его мать, Тереза Каулина Кендалл, сидела в своей музыкальной студии за клавиатурой у открытого окна, негромко импровизируя на гитарный лад. Студия находилась на втором этаже. Когда внимание Марка задержалось на ее чуть блестевшем от пота лице, она отбросила со лба влажную темную прядь таким резким движением, которое никак не вязалось с ее безмятежным обликом.
Ее сознание было окружено магистерского класса экраном, прорвать который ни разу не удалось никому из Ремилардов, даже ее мужу, даже ее старшему сыну.
В другом конце комнаты, в кресле с ажурной спинкой, между компьютерным бюро и книжным шкафом, набитым старинными печатными нотами, чопорно выпрямившись, сидела Люсиль Картье, суровая бабушка Марка и свекровь Терезы. Омоложенную красоту Люсиль не осквернял пот, а ее темно-каштановые волосы с челкой были подстрижены в классическом стиле "шанель".
Люсиль говорила:
- Теперь, когда мы твердо знаем, что прогноз внутриутробной генной инженерии сугубо отрицателен, согласись, есть только один выход.
Тереза промолчала и продолжала играть - технически блестяще, но без всякой глубины и нюансов.
Люсиль держала в узде свою знаменитую вспыльчивость, проецируя сожаление, сочувствие, женскую солидарность, и одновременно пускала в ход всю силу своего принуждения.
- Тереза, милая, у семьи нет иного способа оградить тебя от последствий твоего безответственного поведения. И ребенок...