Откуда ни возьмись, позади него появлялся старый черный БМВ-Т99НТ, нелепо маленький, и начинал неумолимо настигать его. Голос в ЦЭ-шлеме предупреждал, что нагоняющий соперник победит его. Выиграет гонки, если он не… если он не…
В этот момент сна высокая непобедимая машина Марка исчезала, он вновь сидел в седле своей «хонды», а его соперник, низко наклонясь над рулем, все приближался, приближался, и вот голос Фурии становился исступленным, а зрители на трибуне бесновались, и до финиша оставалось совсем мало. БМВ поравнялся с Марком, гонщик был без защитной формы, в обычном кожаном костюме, но укрытый непроницаемым метаэкраном. И вот в эти последние секунды соперник начал выдвигаться вперед. Начинал побеждать. И победит, если не…
Фурия рявкнула, и Марк подчинился, рванул свой турбо вбок, на врага, врезался в него, переехал, и он остался корчиться, истекая кровью, искромсанный шипами, а его лицо за щитком шлема было искажено болью и полно растерянности – словно он не мог поверить в то, что сделал Марк.
Лицо. Кто-то незнакомый и знакомый. Кто-то, кого Марк должен знать. Кто-то, кого он не мог узнать, но должен, должен был узнать, прежде чем снова проснется, снова заснет, и кошмар будет повторяться вечно…
– Марк! Ты слышишь меня? Марк?
Он слышал голос, чувствовал мягкое метапринуждение и открыл глаза. И увидел бронзовое с высокими скулами лицо Туквилы Барнса, старого друга их семьи, который теперь был директором отдела метапсихологии в Феррандовском центре Метанауки. Тукер разбудил его и помешал такому соблазнительному провалу в сон, в манящий кошмар. Марк осознал присутствие другого операнта, женщины в белом халате, помогавшей Барнсу будить его. Марк узнал и эту женщину – доктора Сесилию Эш, жену Мориса и его тетку. Он перестал сопротивляться. Кошмар растаял, забылся; он вспомнил другое неотложное дело и попытался сесть на кровати.
Тукер и тетя Сил легко с ним сладили.
– Э-эй! Не вскакивай. Полежи спокойно минуты две-три. – Тукер улыбался, и от него исходили вибрации облегчения. – Мы подсоединили к тебе разные трубочки и штучки. Не посрывай их. Если ты действительно очнулся, мы их скоро уберем.
Марк наконец расслабился. Сесилия задала Барнсу закодированный телевопрос и поспешно вышла из палаты.
– Тукер? – прошептал Марк тревожно. – Какой сегодня день?
– Следующий, – ответил Барнс. – Вечер воскресенья. Восемнадцать сорок, пятнадцатое февраля по земному летосчислению.
– С Джеком все в порядке?
На мгновение метапсихолог растерялся.
– Джек? Он в прежнем состоянии. А что с тобой, тебе неинтересно знать?
Марк выдавил улыбку:
– Ладно. В каком я положении?
– Несколько ожогов третьей степени, вывих левой кисти, небольшая субдуральная гематома – то есть небольшой сгусток крови на мозге, результат того, что ты, слетев со своей машины, приземлился на макушку. Шлем сильно смягчил удар, и сгусток рассосется сам собой. Со всеми травмами ты пролежишь не больше недели. Ты находился в шоке. Теперь он прошел. Трубочка в носу подает тебе дополнительный кислород, пара игл в поврежденной руке снабжает тебя сахаром, водой и еще всякой всячиной, а также поддерживает в норме твою кровь; катетер там, где ты предпочел бы без него обойтись, собирает бесценные телесные жидкости, ну и электронные жучки липнут к различным другим частям твоего тела. А в остальном ты в хорошем состоянии.
Марк приподнялся, чтобы сесть, и принуждение Барнса оказалось слишком слабым.
– Тукер, я должен выбраться отсюда, должен увидеть Джека…
Дверь открылась, и в палату вошли Поль, Люсиль и Сесилия Эш. Она мгновенно среагировала на попытку Марка сесть, воздействовала на моторный центр в его мозгу, так что он упал назад на подушки, как тряпичная кукла.
– Если не хочешь получить дозу транквилизатора, молодой человек, лежи смирно!
Марк ответил ей яростным взглядом, но сопротивляться перестал.
– Так-то лучше, – одобрила Сесилия. – Мы с Тукером оставим тебя поговорить с отцом, бабушкой и дедушкой, если ты обещаешь вести себя хорошо.
Марк кивнул.
Люсиль открыла свою объемистую сумочку и достала что-то, металлически заблестевшее. Гоночный трофей.
– Ты победил, Марк. Остальные заезды после несчастного случая отменили, так что приз получил только ты. – И она поставила трофей на тумбочку у кровати.
Марк испустил хриплый смешок и отвернулся.
– Как ты себя чувствуешь, сын? – спросил Поль. Все трое придвинули стулья к кровати и сели.
– Боль не сильная: я с ней сам справляюсь, – сказал Марк. Дверь за Сесилией и Тукером закрылась, и его хриплый шепот стал еле слышным. – Он ведь погиб? Кто бы он ни был…
– Да. – Лицо Поля оставалось непроницаемым. – Твой двоюродный брат Гордон Макаллистер.
– Гордо! – Психоэкран Марка ощутимо уплотнился. – Ну, конечно же! Мне показалось, что это кто-то знакомый. Но все произошло так быстро… Господи! Гордо! Он свихнулся, не иначе! Бедная тетя Катрин.
– Катрин совсем разбита, – сказал Поль. – По ее словам, Гордон вел себя совершенно нормально, когда она позволила ему поехать на Зимний карнавал. Он остановился у Фила и Аврелии вместе с другими детьми, страшно радовался твоему турбо, говорил, что и сам будет когда-нибудь участвовать в гонках на льду. Никто из нас не понимает, что произошло. Что взбрело Гордо в голову? То ли это была идиотская шутка, то ли…
– Он хотел меня убить, – прервал его Марк.
Люсиль тихо ахнула.
– Ты уверен? – настойчиво спросил Дени.
– Его намерение было прозрачнее стекла, Grandpere. Я и не подозревал, кто он такой, когда он вылетел на меня неизвестно откуда, но, черт подери, мне сразу стало ясно, что он намерен сделать. И Джек предостерег меня за десятую долю секунды. Я нажал на тормоза, и беэмвешка проехала всеми шипами через мое переднее колесо, а не через меня. Пламя… Не понимаю, как оно вспыхнуло. Бак турбоцикла невозгораем. И пожар при столкновениях – большая редкость. Бедняга Гордо. – И на персональной волне Дени он спросил: «Все произошло быстро?»
Дени ответил: «Нет. Но мы с дядюшкой Роги солгали твоей бабушке и тете Катрин. Так что помалкивай».
Ладно.
Люсиль встала.
– Нам не следует больше тебя волновать, милый. Мы можем сейчас что-нибудь для тебя сделать?
– Нет, Grandmere. Спасибо.
– Ну, теперь, когда я уверен, что с тобой все в порядке, – сказал Поль, – мне придется вернуться в Конкорд. В понедельник решается очень важный вопрос.
Марк лежал спокойно, устремив глаза в потолок.
– Ну, конечно, папа. Я понимаю.
– Я буду дальнировать, – продолжал Поль и погладил незабинтованную руку Марка. – Особенно, если откроется что-то новое… относительно несчастного случая. Завтра тебя будут допрашивать полицейские – если ты почувствуешь себя лучше.
– А что… что мне им отвечать?
– Правду, – сказал Дени.
Поль кивнул.
– Говори правду, но не высказывай предположений. Твой дядя Севви воздействует на всех детей, которые общались с Гордоном последние дни. Если он узнает что-либо о побуждениях Гордона, то сообщит властям. А ты лучше ограничься фактами.
– Хорошо.
Люсиль нагнулась и поцеловала Марка в лоб. От нее веяло ее любимыми духами, которые, вспомнил Марк, почему-то назывались «Отрава».
– Помолись за бедного Гордо, милый, – шепнула она. – И за тетю Катрин и остальных ее детей.
Марк только замигал. Дени поднял руку в прощальном жесте, опустив свои пронзительные синие глаза и завуалировав чувства.
Они ушли.
Вернулась Сесилия с сестрой. Они освободили его от капельницы, кислородной трубки и катетера, но оставили все электронные присоски. Затем сестра ушла, и Сесилия сказала, что ему дадут легкий ужин, а потом можно будет послушать тихую музыку или посмотреть спокойную передачу по тридивизору…
– Но в первую очередь тебе требуется отдых, – закончила она. – Твоя самоисцелительная способность сначала, вероятно, уберет сгусток, потом заживит ожоги, а под конец вывих и синяки. Она действует особенно хорошо, пока ты спишь. Примерно в двадцать тридцать придет сестра дать тебе снотворное.