– Что ж, спасибо и на том.
Роги облизал ложку, съел последний кусочек яблочного пирога и допил кофе. Затем переключил печку на мытье посуды и засунул в нее миски, чашку, вилку, ложку и нож. Минуту спустя он уже укладывал вещи, тихонько напевая припев «Зимней песни» Дартмутского колледжа.
Наконец Фамильный Призрак Ремилардов сказал: «Ты готов, дядюшка Роги? Дома ты окажешься через мгновение. И никаких неприятных ощущений – это тебе не космолет в гиперпространстве!»
– Не в нижнем же белье, черт подери! – Старик принялся вытаскивать одежду и успел натянуть брюки и рубашку, прежде чем внезапно исчез из снежного грота со всем своим имуществом.
Темноту пещеры теперь чуть рассеивало фосфорическое свечение лишайников. Послышалось шуршание, потом негромкие «плюх-плюх-плюх»: экзотические крабовидные животные торопливо выбирались из норок, чтобы подобрать оставшиеся крошки земного сыра.
А снаружи над снежным гротом завывал Деналийский буран.
ГЛАВА I. ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
Меня все еще навещает этот кошмар. И он привиделся мне в ту ночь, когда я был бесцеремонно переброшен с Денали на Землю за неделю до конца моего лыжного отпуска с приказанием снова сесть за мемуары.
Как всегда, сон развертывался жутко быстро. Вначале – ничего страшного: красивая мать держит младенца, закутанного с головкой в одеяло, и переводит взгляд с него на входящего четырнадцатилетнего мальчика. Ее старшего сына окутывает странная зловещая аура. Он поспешно вернулся домой из Дартмутского колледжа в пасмурный ветреный день, одетый в черный кожаный костюм турбоциклиста, держа под мышкой модифицированный шлем. Глаза у него серые, сознание непроницаемо, а улыбка становится неуверенной и кривой, когда мать предлагает ему развернуть одеяльце, чтобы он смог впервые увидеть новорожденного брата… во плоти.
Руки в черных перчатках слегка подрагивают от сдерживаемых чувств, которые старший мальчик презирает и тщетно старается подавить. И вот младенец лежит совсем голенький. Какое безупречное тельце! И сознания Марка и Терезы сливаются в общей радости.
Мама, он совсем нормальный!
ДададаДА!
Папа ошибся, генетический анализ ошибочен.
Да, милый, ошибка ошибка ошибка физически маленький Джек нормален, а его сознание, его сознание…
Как сознание?
Ах, Марк милый, его сознание просто такое чудо поговори с ним не бойся его разбудить…
Нежные веки младенца поднялись.
В моем кошмаре под ними не было глаз.
Я слышу смех, узнаю голос Виктора. Только это не может быть Виктор – он уже умер за двенадцать лет до рождения Джека, а до этого двадцать семь лет пробыл беспомощным, бестелесным, каким станет и Джек. Но в отличие от Джека Виктор был лишен всех метафункций, любого физического или психического контакта с окружающим миром. В моем кошмаре дьявольский смех преображается в запах сосен и нестерпимую боль. По лицу Марка катятся слезы – впервые за его суровую юность. Безглазый младенец улыбается нам.
Внезапно начинается настоящий кошмар.
Глаз нет. Только пустота, беззвездный мрак, но живой, пронизанный жутким знанием. Сон устремляется вперед, Тереза и юный Марк исчезают. Остается жалкий младенец, подсоединенный к сложной, поддерживающей жизнь аппаратуре, и я с ужасом слежу, как его человеческий облик начинает таять.
Я пытаюсь отвести взгляд от этого жуткого зрелища, но не могу. А процесс дезинкарнации, запрограммированный его собственным организмом, все убыстряется.
В отчаянии мать винит в страданиях ребенка себя, свою гордыню. Поль, его отец, заглушая душевную боль клиническим бесстрастием, находит эту дезинкарнацию по-своему завораживающей. Марк впервые видит ментального человека. Дени Ремилард, Колетт Рой и другие научные светила Конфедерации Землян называют ребенка аномалией, мутантом, родившимся до своего времени, слишком рано в эволюционном плане, броском вперед в развитии человеческой расы. Четыре экзотические расы Галактического Содружества с жалостью называют маленького мальчика уродцем и обреченным. Непостижимые лилмики отказываются обсуждать его и категорически запрещают эфтаназию.
В кошмаре мое сознание вопиет: «Нет, нет, Ти-Жан. Бог, как ты допускаешь, чтобы его тело умирало, а мозг продолжал жить, этот удивительный супермозг. Боже, почему, почему?..»
Тут я вижу этот мозг обнаженным.
Я умоляю: «Пусть и он умрет дай бедняжке умереть останови машины попытки генной инженерии бессмысленное вмешательство отпусти его с миром отпусти его!»
Чудовище, которое не знает себя, видит в этом мозге Величайшего Врага, и в огненной вспышке машины останавливаются.
Я вновь слышу смех мертвого демона – Виктор смакует омерзительную иронию этой ситуации. Ибо мозг, воплощение Джека Бестелесного, не умирает, а остается жить. Вопреки всему он живет, неуязвимый, питая себя каким-то темным психосозидательным способом, подкрепляясь атмосферой и фотонами, существуя, и адаптируясь, и обретая знания, и накапливая мудрость и благородство, и, Господи Боже, я так его боюсь – меня парализует ужас, даже когда он пытается успокоить меня, и во сне я кричу его имя:
Ти-Жан! Джек!
Этот жуткий мутант, это нечто остается моим милым маленьким племянником в четвертом колене – Джоном Ремилардом, блестящим, жизнерадостным трехлетним человечком, заключенным в 1,7 килограмма ничем не поддерживаемой человеческой энцефалической протоплазмы.
Ни одно из будущих замечательных достижений Джека не проникает в мой кошмар. Только мой страх, мое отвращение и демонический шепот: «Кого следующего ждет дезинкарнация? Не тебя ли, Роги?..»
И вновь рядом со мной Марк, уже гораздо старше. Но на этот раз он в черной броне – влажно поблескивающий контролирующий тело цереброэнергетический усилитель, опаснейший стимулятор сознания, на который Галактическое Содружество наложило строжайший запрет. Марк рассматривает бестелесное нечто, своего брата-мутанта, с нескрываемым восхищением. И как ни парадоксально – с завистью.
В безглазых глубинах я замечаю предостережение. Сознание Джека говорит нам: «Нет, человеческое лучше. Для тебя, Марк. Для всех вас».
Марк улыбается и отрицательно качает головой. Психочеловек – это неизбежность, кульминация разума, и нет нужды ждать, пока медлительная эволюция приведет к нему.
Внезапно я вижу троих, парящих в межзвездном пространстве: безлицую женщину в алмазном наряде, сверкающую плазму, облекающую первого психочеловека, и фигуру в черной броне, направляющую межзвездную армию против первых двух. Метапсихическое Восстание человечества против Галактического Содружества началось.
В кульминации моего сна бело-голубая планета взрывается под вселенский смертный вопль. И в этот жуткий миг Галактическое Содружество, благодетельная Конфедерация, которая спасла человечество от его собственного неразумия и подарила нам звездные миры, само начинает погибать…
На этом сон всегда обрывается, не дойдя до финала, и я возвращаюсь к реальности, оледеневший, с глубоким воплем ужаса, так и не вырвавшимся из моего горла.
Не надо, Роги! Не терзайся, расслабься. Все это произошло давным-давно. Теперь, когда наконец-то ты взялся» за свою хронику, ты сумеешь избавиться от этого кошмара раз и навсегда.
Возможно, вы уже познакомились со мной во вступительном томе этих мемуаров. Если же нет, то разрешите представиться. Меня зовут Рогатьен Ремилард. Иногда меня называют Роджером, Роже, но чаще просто дядюшкой Роги – мое имя кажется им чересчур уж этническим. Оно взято с французского, а род Ремилардов вначале обосновался в Квебеке, а позже перебрался на северо-восток Соединенных Штатов, где и поныне, не бросаясь в глаза, обитает довольно многочисленное франко-американское население.
Большую часть моей жизни я торговал книгами в Хановере, университетском городке в штате Нью-Гемпшир. Там у меня букинистический магазинчик «Красноречивые страницы», где знатокам за бешеную цену предлагаются редчайшие старинные, XX века, произведения научно-фантастического жанра, отпечатанные на тщательно обработанной бумаге. Хотя я принадлежу к семье признанных психогигантов, мои собственные интеллектуальные и метапсихические функции довольно слабы. Что не помешало мне оказаться втянутым во взлеты и падения моих более знаменитых родичей. Более того: порой я играл важную роль в махинациях моей семьи – факт, который историки Галактического Содружества предпочитают игнорировать, – и со своего червячного уровня наблюдал за перипетиями карьер многих и многих галактических героев и злодеев, в том числе двух святых и одного дурнопрославленного индивида, чьи преступления были настолько ужасными, что его называли Ангелом Бездны.