– Алекс, – окликнул меня кто-то сзади. – Алекс, сюда. – Джей Грейер призывно махал мне рукой. – У нас появились проблемы. Не знаю, как им это удалось, но не успели мы приехать, как стало известно, что Джек и Джилл уже здесь.
– Что, черт возьми, происходит, Джей? – тормошил я его, когда мы поспешно проходили мимо стеклянных стеллажей, где была выставлена парфюмерия и прочие дорогие аксессуары.
Грейер притащил меня в кабинет администратора гостиницы, расположенный в конце вестибюля. Здесь уже толпились агенты, сотрудники ФБР и представители нью-йоркской полиции. Кто прижимал к уху наушник, кто рацию, но все они выглядели обеспокоенными и растерянными, включая охранников гостиницы во главе с их начальником. Это он с гордостью провозгласил, что со времен Гувера все президенты страны останавливались здесь и находились в полной безопасности.
– Минут десять назад прибыла машина по доставке цветов, – наконец, начал Грейер. – Так вот, один из букетов – от наших Джека и Джилл. А в цветах – записка в стихах, как обычно.
– Ну, давайте посмотрим. Я хочу прочитать ее. Записка лежала на столе из красного дерева рядом с букетом кроваво-красных роз. Я пробежал ее глазами, пока Грейер заглядывал мне через плечо.
– Они явно добиваются, чтобы мы поверили в их полную ненормальность, – сказал я Джею.
– Вы так считаете?
– Я уверен, что они вполне психически здоровые люди, но из кожи лезут вон, чтобы доказать обратное. Это явно входит в их планы. Они определенно знают, чего они хотят. А вот мы этого определенно не знаем.
Кроме того, Джек и Джилл определенно находились в Нью-Йорке.
Глава 82
Через несколько минут после полуночи тяжелая деревянная дверь спальни президента Томаса Бернса распахнулась. Президентские апартаменты в «Вальдорфе» состояли из четырех спален и двух гостиных в башенной части здания. Больше на этом этаже постояльцев не было, так же, как этажом выше и этажом ниже.
– Кто там? – Президент оторвал взгляд от книги, которую читал, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы. Это был внушительный том «Трумэн» Дэвида Маккалога. Бернс чуть не уронил его, когда дверь открылась.
Он улыбнулся, увидев, кто стоит между дверью и манекеном в рыцарских доспехах.
– А, это ты! А я уж подумал, не Джилл ли меня навестила. Я думаю, что она тайно влюблена в меня. Нутром чую, – хихикнул Бернс.
Салли через силу улыбнулась:
– Это всего лишь я. Пришла пожелать тебе спокойной ночи и заодно проверить, все ли в порядке.
Президент ласково посмотрел на жену. Последние годы они спали в разных комнатах, так как у обоих появились проблемы. Несмотря на это, они оставались близкими людьми и добрыми друзьями. Томас Бернс был уверен, что они любят друг друга и так будет всегда.
– Ты что, пришла подоткнуть мне одеяло? – продолжать подшучивать над женой Томас. – Надо же, стыд-то какой!
– Да, разумеется, и за этим тоже. Сегодня ты заслужил, чтобы о тебе заботились.
Томас улыбнулся жене так, что оба вспомнили свои самые лучшие времена. Когда он хотел, то мог быть просто очарователен, и Салли Бернс прекрасно об этом знала. Иногда он проявлял себя сердцеедом, и это ей тоже было известно. За многие годы совместной жизни это повторялось не один раз. Она называла их отношения «агония и экстаз». Но если быть честными перед самими собой, экстаза было куда больше, чем агонии. Они оба знали и были уверены, что их союз – большая редкость.
Томас Бернс похлопал по краю кровати: это было огромное ложе, частично закрытое сверху балдахином. Салли подошла и присела рядом. Он протянул ей ладонь, и она вложила в нее свою руку. Она любила просто держаться с мужем за руки. Салли знала, что любит его, несмотря на нанесенные ей в прошлом обиды. Она могла простить ему все, так как была уверена, что только она что-то значит для него. К тому же она понимала своего супруга, как никто другой. Поэтому Салли чувствовала, насколько он сейчас взволнован, напуган и как раним.
Она любила его, что называется, целиком: со всеми его странностями, надменностью, неуверенностью в себе, ненадежностью, а нередко и эгоизмом. Салли знала, что и он любит ее, и они до конца останутся близкими друзьями и родственными душами.
– Сказать тебе кое-что жуткое? – внезапно спросил он, прижимая к себе женщину, которая вот уже двадцать шесть лет была его женой.
– Ну, скажи. Кроме полной откровенности я ничего и не ожидаю от тебя, господин Король. Они смеялись над этой фразой в лондонском театре во время постановки «Безумие Георга III». Там, в постельной сцене, королева обращалась к мужу именно с такими словами.
– Я думаю, что тут замешан кто-то из близких нам людей. Мы разговаривали об этом с детективом по расследованию убийств. Этот человек оказался единственным, кто не побоялся прийти ко мне с такой дурной вестью. К сожалению, Салли, тут не обошлось без очень близкого нам лица. И от этого становится еще страшнее.
Миссис Бернс постаралась не выдать охватившего ее страха. Она обводила глазами комнату, рассматривая обои и изучая обстановку. Господи, как же ей хотелось сейчас оказаться дома, в Мичигане. Возможно, этого она желала больше всего на свете: чтобы они с Томом снова очутились там.
– А ты поделился этим с Доном Хамерманом?
– Я поделился только с тобой, – прошептал он. – Лишь тебе я могу полностью доверять.
Салли поцеловала его сначала в лоб, потом в щеку и, наконец, в губы:
– Ты в этом уверен?
– На сто процентов. Хотя у тебя тоже есть причины убить меня. Может быть, даже более веские, чем у всех остальных. И уж куда более основательные, чем у этих Джека и Джилл. Могу поспорить.
– Обними меня покрепче, – попросила она. – И не отпускай.
– И ты меня обними, – нашептывал президент своей жене. – И не отпускай никогда. Я мог бы так просидеть целую вечность. И, пожалуйста, Салли, прости меня за все.
«Кто-то рядом. Кто-то подобрался совсем близко». – Президент никак не мог избавиться от тревожных мыслей, даже в объятиях жены.
– Какой подарок ты хотел бы получить на Рождество, Том? Ты же знаешь, что нашу прессу интересует буквально все.
Президент Бернс задумался лишь на секунду:
– Мир и спокойствие. И чтобы все это поскорее закончилось.
Глава 83
Пришло время доказать, что он лучше, чем Джек и Джилл. Сам-то он был в этом уверен. Между ними не может быть никакого соревнования. Джек и Джилл – просто два психа.
Дом Кросса стоял в полутьме, отбрасывая густую тень на Пятую улицу юго-восточного района Вашингтона. Похоже, было, что все его обитатели уже улеглись спать. «Ну, скоро мы в этом убедимся», – решил про себя убийца.
Его звали Дэнни Будро, если кому-то хочется знать правду. Он наблюдал за домом, освещенным тусклым фонарем, из-за стволов камедных деревьев, росших на пустыре.
Он думал о том, как же он ненавидит Кросса, а заодно и всю его семью. Алекс Кросс напоминал убийце его настоящего отца. Тот тоже был копом и из-за увлечения своей идиотской работой бросил его и его мать. Оставил их, словно они значили не больше, чем плевок на тротуаре. Потом мать покончила жизнь самоубийством, а его передали опекунам.
От благополучных семей Дэнни просто тошнило, а эта шишка Кросс строил из себя идеального папочку. Просто неумелый, дешевый актер. Хуже того, Кросс ни в грош не ставил Дэнни и вообще пренебрегал им.
Дэнни Будро был одноклассником Самнера Мура в школе Теодора Рузвельта. Самнер Мур считался лучшим кадетом: идеальный ученик-подлиза и идеальный спортсмен-задница. Более того, его закрепили за Дэнни, как наставника, еще с прошлого лета. Дэнни должен был приходить к Муру домой дважды в неделю. Он возненавидел этого подлого засранца. Так же он относился и ко всей семье Муров. Ну, что ж, он славно проучил их. В итоге оказалось, что на самом деле наставником-то был Дэнни.