— Ты же знаешь, что интересует.
— Да, ну ведь никогда не знаешь. Мать была дома и смотрела телевизор вместе с ветеринаром, который приехал к ней осмотреть больную корову. Мать пригласила его остаться на обед, и они сели смотреть телевизор. Ветеринар подтверждает, что был с ней в девять часов — примерно в это время Мак-Кинни был убит. Итак, старая леди отпадает.
— А где была сестра?
— В постели со своим дружком. Нам удалось это вытянуть из нее после массы охов и вздохов. Никто не любит говорить о таких вещах, пока не поймет, что речь всерьез идет об убийстве. Ее дружка зовут Джеки Кроуэл — еще один Джек. Это очень распространенное имя. Только в моей семье нет Джеков — есть Сидней, Берни, Мэрвин, Ирвинг и Эйб. Во всяком случае, Кроуэл подтверждает, что провел с ней ночь у себя дома. Пригласил на обед в «Макдональдс»…
— Большой транжира, — заметил я.
— Да, ну ют, ему всего восемнадцать лет, девушке двадцать три, и она настоящая красавица. Итак, она встречается с восемнадцатилетним прыщавым прохвостом, и они идут прямо к нему — ты бы видел его жилище, это настоящая свалка. Парень работает грузчиком апельсинов в городском супермаркете, в тот день он возвратился с работы около восьми. И Патти, или Салли, или черт знает, как ее зовут, сразу же отправляется к нему.
— Ты достал адрес ранчо? — спросил я.
— Оно называется ранчо «М. К.». Полагаю, это означает Мак-Кинни, как ты думаешь? Итак, поедешь на юг по сорок первой, затем на восток на Тимукуэн-Пойнт, это где-то на полпути до Маканавы. Там с правой стороны дороги большой указатель, ты не можешь не заметить его.
— У тебя есть номер телефона миссис Мак-Кинни?
— Да, секундочку, дай мне взять дело.
Я подождал. Он почти сразу же вернулся к телефону и дал мне номер. Я записал и уже был готов поблагодарить его, когда он сказал:
— А, вот здесь имеется имя сестры. Откуда я взял Патти? Она Санни, через «а», Санни Мак-Кинни. Я не узнал, это уменьшительное имя или полное, скажешь мне об этом после, а? — И он резко положил трубку.
Мне не особенно хотелось разговаривать с моей бывшей женой Сьюзен, но сегодня пятница, и прошло уже две недели с моей последней встречи с дочерью. Согласно договору о разводе Джоанна должна была провести этот уик-энд со мной. Я хотел узнать, к какому времени она будет готова. Почему-то многие разведенные женщины продают недвижимость. Я нисколько не сомневаюсь, что именно этим занималась Сьюзен в последнее время. Я позвонил в «Ридли и Нельсон» и попросил к телефону Сьюзен Хоуп. Имя, как всегда, застряло у меня в горле. Ее девичье имя было Сьюзен Фич, очень респектабельное, на сто процентов американское на Среднем Западе. Не могу понять, почему она не взяла его снова после развода, так же как не могу понять, почему я никогда больше не называл ее «Сью». Теперь она всегда была «Сьюзен». После четырнадцати лет совместной жизни «Сью» не звучало бы слишком фамильярно, и все же мои губы никогда не могли произнести это уменьшительное имя.
Я не имел ни малейшего желания разговаривать со Сьюзен Фич-Хоуп по телефону, потому что никогда не знал, кто будет приветствовать меня в этот день. Я никогда не называл жену шизофреничкой, это обвинение она успешно опровергла бы в любом суде, дойди дело до этого. Однако в разговорах со мной она играла множество ролей — и две из них четко, почти клинически, изображали диаметрально противоположные по психологии личности. Ожидая, когда она подойдет к телефону, я прикидывал, с кем буду говорить в это утро — со Сьюзен-Ведьмой или со Сьюзен-Сироткой.
— Мэтью! — сказала она, будто наслаждаясь каждым звуком моего библейского имени. — Я так рада, что ты позвонил. — Сиротка! — Как живешь, Мэтью?
— Спасибо, отлично, — это более или менее соответствовало истине, — а ты?
— О, ты знаешь, — ответила она.
Это было произнесено тоном человека, жалеющего самого себя и всех окружающих. Такой тон означал, что она собиралась поведать мне о своих аллергиях. Когда мы перебрались во Флориду, Сьюзен почти сразу же обнаружила, что практически все растущее здесь вызывает у нее аллергию. Когда Сьюзен начинала говорить о своих аллергиях — она делала это, как правило, в роли Сиротки, — ее голос звучал как у смертельно больной. Мне не хотелось в очередной раз слышать о ее аллергиях или о ее сексуальных проблемах. Хотя об этих проблемах рассказывала обычно Ведьма, поэтому сегодня, я полагал, это должно было миновать меня.