Роулз знал, что ответа от него не ждут, Блум вслух разговаривал сам с собой, пытаясь склеить все куски вместе. Роулз кашлянул.
— Оказывается, этот ее брат, о котором мы говорим, как теперь выяснилось, был только наполовину братом. У нее никогда не возникали сомнения в этом? Никто не станет придумывать алиби тому, кто убил твоего собственного брата, каким бы великолепным он ни был в постели. Но она сказала, что была именно с этим ублюдком Кроуэлом с того момента, как они вернулись из «Макдональдса», и до утра следующего дня. Итак, это первое алиби, которое получил Кроуэл, вернее, имел. Теперь его алиби мертво.
— Почему, черт побери, эти двое не рассказали нам все, что знали? — Это относилось к Веронике и Джефри. Я знал, о чем идет речь, но не был уверен, что Роулз тоже в курсе дела, хотя он опять кашлянул.
— Девушка у него четыре дня, — продолжал рассуждать Блум, — а он и не думает звонить в полицию, хотя она говорит, что кто-то охотится за ней. Оказывается, он отец девушки, а? Ну и отец… Он что, не понимает, что его дочь в опасности, не звонит в полицию, оставляет ее без присмотра, не звонит нам, даже когда она уезжает, — в половине седьмого, так сказал Джефри?
— Да, он так сказал.
— А ты находишь ее в своем бассейне без четверти девять, это значит, у кого-то было два часа, чтобы застрелить ее и утопить, это больше времени, чем нужно. Можно убить человека и избавиться от трупа — за сколько, Куп? Десяти минут достаточно?
— Пяти, — откликнулся Роулз.
В первый раз я услышал его голос.
— Допустим как один из вариантов, что этот подонок Кроуэл убийца, хотя я не вижу никаких мотивов, а ты, Куп? Но пусть она приехала к нему домой в половине седьмого — я не могу понять, зачем ей ехать туда, если она знает, что он ищет ее и хочет покончить с ней. Ну да ладно. Скажем, она приходит туда, и Кроуэл делает два выстрела ей в голову, затем несет тело вниз, в машину, и отвозит к тебе — почему к тебе? — это еще одна загадка. Но как ему удалось проделать все это в таком месте, как Ньютаун? Ты хочешь сказать, что никто не слышал выстрелов? Ты хочешь сказать, никто не видел, как он несет девушку и запихивает ее в машину? Они видят и слышат все, что делается по соседству, верно, Куп?
— Ты ошибаешься, — сказал Роулз, — в этом районе слышат и видят за три квартала.
— И они не слышали двух выстрелов, а? — усомнился Блум.
— В машине он тоже не стрелял в нее, — сказал Роулз, — криминалисты не нашли ни пуль, ни пустых гильз.
— Может быть, она встретилась с ним где-то в другом месте, — предположил я, — потому что боялась идти к нему на квартиру.
— В Калузе много пустынных мест, — кивнул Блум. — Возможно, она позвонила ему и сказала, чтобы он ждал ее на пляже или еще где-нибудь, это возможно. Но зачем? Если она знает, что парень выслеживает ее, зачем преподносить себя на серебряном блюдечке? Не понимаю, не верю. И еще одна загадка, — сказал он сам себе. — Скажем, Кроуэл убийца… Просто как вариант. Какие у него мотивы? Какие, Куп? Предположим, он знает о ферме с травкой. Какая сейчас цена пакета марихуаны, Куп?
— Ты имеешь в виду «девушек» из Мексики и Ямайки?
— Сколько она стоит?
— Пятьсот — шестьсот баксов за фунт. Если вы хотите получше, из Колумбии, Калифорнии или с Гаваев, то цена доходит до тысячи за фунт.
— Сколько фунтов в пакете?
— Сто — сто пятьдесят, в зависимости от того, насколько плотно набит пакет.
— Поэтому Мак-Кинни считал, положим, по шесть тысяч за пакет.
— Небольшое домашнее производство. Знаешь, сколько доморощенных заводов ликвидировало управление по борьбе с экономическими преступлениями в прошлом году?
— Сколько? — спросил Блум.
— Больше двух миллионов. Это почти две тысячи тонн наркотиков, растущих прямо здесь, в Соединенных Штатах Америки.
Я недооценил Джека Мак-Кинни. Его первый урожай марихуаны сразу сделал бы его крупным предпринимателем.
— Итак, где же мотивы? — спросил Блум, поворачиваясь назад. — Мак-Кинни пока не стал собственником фермы, он не посадил еще ни одного зернышка, так на что же надеялся Кроуэл, когда убивал его?
— Может быть, он хотел вступить в дело, — предположил Роулз. — Хотел участвовать во всех операциях с наркотиками, понимаете? А Мак-Кинни послал его ко всем чертям, мягко говоря, и Кроуэл убил его.
— Вполне вероятно, — сказал Блум, — но ты забыл про Берилла. А этого-то зачем понадобилось убивать?
— Да, это непонятно. — Роулз задумался.
— Возможно… — Я тряхнул головой. — Нет, вряд ли.
— Позволь нам послушать, — сказал Блум.
— Ну… скажем, он в самом деле пришел к Мак-Кинни, желая войти в долю. Мак-Кинни выгнал его, поэтому Кроуэл заколол его и стащил тридцать шесть тысяч…
— Верно, деньги, — сказал Блум.
— Мы совсем забыли про деньги.
— Любовь или деньги, только они могут быть мотивами убийства.
— А ненависть?
— Это то же самое, что любовь. Другая сторона монеты, вот и все.
— А как же сумасшедшие? — спросил Роулз.
— У сумасшедших нет мотивов, сумасшедшие — это совершенно другое дело.
Профессиональный разговор, подумал я.
— Итак, он идет к Бериллу, — продолжил Блум, — и тридцать шесть тысяч уже у него в кармане.
— Возможно, — сказал Роулз, — но звучит неубедительно.
— Он предлагает Бериллу деньги, говорит, что Мак-Кинни мертв и он сам хочет купить землю. Следуя заранее разработанной схеме, он хочет стать, так сказать, травяным фермером. Как тебе это нравится, Куп?
— Слишком сложно для этого болвана Кроуэла, — ответил Роулз.
— Он не Эйнштейн, — подтвердил Блум, — но ему и не нужно ничего вычислять, Мак-Кинни все уже подсчитал за него. Нужно только прибрать все к своим рукам.
— Тогда зачем убивать Берилла?
— Никто не станет убивать гусыню, которая несет золотые яйца.
— Может быть, Берилл его тоже выгнал.
— Нет, — сказал я, — не похоже. Он просто жаждал продать эту ферму. Он был готов продать ее любому, поверьте мне.
— Поэтому, если Кроуэл пришел к нему с тридцатью шестью тысячами…
— Он сразу набросился на них. В банке на счету уже было четыре тысячи, и он был уверен в получении их в виде штрафа за невыполнение обязательств. Если Кроуэл предложил ему еще тридцать шесть, он, конечно же, захотел получить их.
— Опасное желание.
— Итак, хорошо, он не мог отказаться от них, — сказал Блум.
— Никогда.
— Тогда почему все-таки Кроуэл убил его? Если это действительно сделал он?
— Здесь ты имеешь дело с ослом, — сказал Роулз, — не забывай, крошка Кроуэл — совершеннейший болван.
— Возможно, мы и имеем дело с ослом, — сказал Блум, — но он осел, у которого алиби длиной с его ослиные уши.
Мы опять вернулись к началу.
Мы уже приближались к Ньютауну. Прежний знаменитый вице-президент Соединенных Штатов однажды заметил, что достаточно увидеть одну трущобу, чтобы знать, как выглядят все остальные. Позднее оказалось, что он и его непосредственный шеф ошибались относительно многих вещей. Так, они думали, что американский народ будет спокойно терпеть проходимцев на высших должностях в стране. И относительно трущоб он тоже ошибался. Трущобы так же не похожи одна на другую, как бородавки. Нельзя сравнивать убожество Соуэто с запустением Саут-Бронкс в Нью-Йорке или наполненные крысами кирпичные многоквартирные дома в Гарлеме с дощатыми лачугами в калифорнийской Венеции. Сравнивать можно только одинаковые географические районы.
Скажите обитателю трущобы в чикагском Вест-Сайде, что его собираются переселить в Ньютаун, где двухэтажные оштукатуренные здания окружены лужайками и пальмами, он подумает, что вы приглашаете его в рай. Однако, попав туда и оглядевшись вокруг, он, вероятно, заметит, что на четырех квадратных милях Ньютауна живет народа больше, чем во всей Калузе, и что большинство из них не белые. Может быть, бывший вице-президент это и имел в виду? Может быть, он хотел сказать, что цвет кожи у обитателей трущоб везде одинаков?