Если в отдалении веков искать зародышей наших идеалов, типов, которые были неясными праобразами современных нам творческих классов, то Джек, конечно, должен быть помещен среди этих предшественников. Среди Гамлетов и Ричардов он был, несомненно, типом будущего. В литературу королей и дворян, свободных от "низкого" труда и занятых в силу огромного досуга высокими страстями, игрой честолюбий, любовью и ревностью, он явился с мироощущением работника, с пафосом труда, с могучим биением социального пульса, с гражданским, общественным горением. Он утверждал новые взгляды не проповедью, не теорией, а примером личного труда, своей неутомимой энергий.
Эта книга - поучительная книга и неожиданная. Мы знаем блестящую шекспировскую Англию, Англию аристократов и богачей, Англию интенсивной индивидуальной жизни, бурных и роковых страстей. Но трудовая Англия того времени, та Англия, которая изображена в романах Делонэ, редко привлекала внимание истинных художников. А между тем теперь, когда и прошлое приходится переоценивать под углом зрения наших современных стремлений, нам необходимо знать не только золоченых фаворитов королевы Елизаветы, но и суконщика Джека.
П. С. Коган.
ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ РОМАН В ЭПОХУ ШЕКСПИРА.
I.
Конец XVI века в Англии: 1596-1598. Театр в центре литературы и Шекспир в центре театра. Это апогей елизаветинской эпохи. Книгопечатание, ставшее уже в течение столетия видом промышленности, создает, особенно в народных низах, новую расу - "читателей", которым оно доставляет ряд еще неиспытанных наслаждений. Обширные толпы размещаются теперь за круглым столом рыцарских романов, размноженных печатными мастерскими Кекстона. Книга становится бродилом мыслей, знаний и действий. И если принять во внимание, что девять десятых этих читателей родились от матерей, не умевших читать, станет понятной небывалая сила их книжных впечатлений, вместе с глубокой страстностью их читательских восприятий.
Писатели эпохи стремятся ответить этим потребностям разгоряченных умов. Ученые или авантюристы, воины или актеры, все они хотят насытить жадные воображения своей молодой аудитории сильными или нежными образами, резкими или жеманными описаниями. Героика любви и воинственных похождений - вот атмосфера литературного дня.
Из среды этих воинствующих фантастов и трагических поэтов неожиданно выступает один смиренный ткач. Вся жизнь его прошла между станком и чернильницей. Безработица вместе с бродяжническим инстинктом вела его из одной мастерской в другую по улицам Лондона, по дорогам Англии и по всем придорожным кабачкам. Полунищий странник с виолой за плечами, распевая беспечные баллады, слагаемые им по пути, он в течение целого двадцатилетия собирал пестрые истории, предания и легенды о своем собственном ремесле и о нескольких других. Он становится поэтом бедствующих и неимущих, сказочником рабочих мастерских. Возбудив в одну голодную годину предместья Лондона и осмеяв королеву, он предпочитает не оправдываться перед излишне пытливыми властями и исчезает с их кругозора. Но вскоре затем он неожиданно печатает в каких-нибудь два года четыре романа о ремеслах, первые в этом роде и до сих пор единственные в европейской литературе. Среди целого поколения возбужденных и мечтательных умов он спокойно и радостно выкладывает свое словесное сокровище, созданное ежедневным опытом всенародного общения, собранное на месте, среди мастеровых, городских низов, кумушек и служанок, в самой гуще многокрасочного быта гильдий и корпораций.
Зовут его Томас Делонэ. Вековые традиции рыцарских романов принимают у него характер его излюбленной среды - тон речей городского мещанства, промышленных общин или разгульной пригородной вольницы. К этому примешивается добрая доля сырых шуток и крепких словечек - наследия средневековых побасенок и старинных сказок. Написанные в самой живой и непосредственной прозе шекспировской эпохи, эти рассказы о цеховых нравах достигают сразу огромной популярности. В рабочем мире Англии Делонэ был также известен и, вероятно, гораздо более любим, чем сам творец Калибана. Если он не единственный изобразитель ремесленнического быта в Англии - никто, кроме него, не облекал этого богатого материала в форму романа. Шекспир и блистательная плеяда окружавших его драматургов не обращались к изображению низших ремесл. Творчество Делонэ остается вплоть до XIX века единственным ответвлением "рабочей литературы" в истории романа, единственной попыткой оформить романически историю труда.