— Не знаю, — ответила Шила.
Старая добрая карточка, — подумал Струп. — Старая добрая милая долбаная карточка. Она выбьет меня из колеи, — подумал он. — Если Донна — та женщина, за которую я ее принимаю, то мы кое-что увидим. Теперь они все были в финальной зоне, и оба мужчины были голыми. Каким-то образом и Донна, и Шила сохранили свои блузки, хотя Шила за время игры сбрасывала свою с полдюжины раз. Вопреки всем ожиданием, Донне до сих пор мало что приходилось делать. Ей все время попадались легкие задания, и хотя она следовала всем пунктам, они еще не видели ее в чем мать родила. Ничего особенного, — подумал Струп, — все то же самое, что я вижу уже много лет. Но все равно это показалось ему несправедливым.
По правде говоря, дела у Струпа шли не очень хорошо. О, удавалось поласкать то тут, то там, но Джордж продолжал переворачивать действительно хорошие карточки, а какая от них, черт возьми, польза?
Струп дважды прибегал к французским поцелуям.
Но это может стать началом отдачи.
— Хорошо, — сказала Донна.
Обе женщины встали, Донна подошла к Шиле и расстегнула ей блузку. Затем она наклонилась и взяла в рот большой мягкий сосок Шилы. Шила закрыла глаза и слегка откинула голову назад, а Струп стал твердым, как камень. Когда Донна отняла рот, сосок стоял торчком. Она стянула с себя блузку и предъявила Шиле свои маленькие груди. Наблюдая за двумя обнаженными женщинами, Струп начал бредить. Карточки мелькали в его голове с поразительной быстротой, каждая поражала его с почти осязаемой силой, силой всех горячих надежд, с которыми он складывал их в стопку.
Языком по внутренней стороне бедра, — гласили карточки, — сосать член или клитор, заниматься любовью с игроком справа, — и в завершение каждой инструкции появлялось волосатое тело Струпа, лихорадочное, легкомысленное и скрытное, к которому Шила в конце концов должна была направиться, как вода к колодцу. Руки Струпа дрожали, когда он тянулся за следующей карточкой. Но все под контролем. Все под контролем. Никаких проблем.
"Легкие очки", — гласила карточка. Поцелуй своего партнера.
Ебаный кусок дерьма!
Он поцеловал Донну и для пущей убедительности провел рукой по ее сиськам.
— Эй, — рассмеялась она, — это не указано в инструкции.
— Допускаешь вольности, Струп, — сказал Джордж.
— Отсоси, — сказал он.
Прошел еще один раунд, и Струпу пришлось зарыться лицом в лобковые волосы Джорджа, его большой гейский член стоял, как у коня. Донна получила очки за то, что укусила Струпа за внутреннюю сторону бедра. Большое, блядь, дело. Шила, вырвавшись вперед, была близка к тому, чтобы выиграть игру и тем самым закончить ее. Струп был в ярости от этой мысли. Но на этот раз она получила только три очка за то, что сжала дряблую задницу Джорджа. Распутному ублюдку это понравилось, он даже начал приподниматься для нее. А Струпу оставалось лишь мрачно размышлять о том, что все, кроме него, прекрасно проводят время за его игрой.
Ему должно повезти. Просто обязано. На этот раз он выбрал семиочковую карточку. Наконец. Вот оно. То самое.
Закройте глаза и лягте, — прочел он. — Игрок по вашему выбору будет использовать свой язык на вас так долго и настолько развратно, как вы этого пожелаете.
— Шила? — oн показал ей карточку.
Пол под его задницей был холодным. Он не возражал. Он закрыл глаза и услышал, как Шила опустилась на колени рядом с ним, почувствовал, как ее волосы скользят по его груди.
— Шея, — сказал он.
Она провела языком по линиям его лопаток и впадине на шее. Потрясающе!
— Сосок, — сказал он.
Он почувствовал, как ее губы прижались к его левой груди, как ее язык описывает крошечные круги на кончике соска. Она даже прикусила его. Какая работа!
— Пупок.
О Боже, как хорошо, эта женщина была так хороша! Рядом была настоящая женщина, не то, что Донна. Донна была хороша по-своему, но Шила знала, что делает, до конца. У нее была страсть, нервы, настоящий огонь. Он зря беспокоился, приглашая ее поиграть. Для нее игра, вероятно, была детской забавой. Инстинктивно он знал, что она побывала везде, делала все. Честно говоря, он и сам чувствовал себя почти новичком.
— Член, — сказал он.
— Нет, — ответила она.
Он открыл глаза.
— Ты потеряешь очки, — сказал он.