— Ну, нам повезло. Сегодня мы получили то, чего ждали, — снова доктор. — Кстати говоря, давайте заглянем в тайник. Он ведь за диваном, правильно?
— Ага, — сказала Энни. — Пойдёмте.
Аппарат отключился на секунду, затем голоса снова включили его.
— Ого, глазам своим не верю! — Лора визжала от восторга.
— Не просто акции и монеты… судя по всему, у малыша Билли была халтурка на стороне, — сказал Сеймур.
Вновь голос Энни:
— Боже! Только погляди на все эти деньги! Тут должно быть миллион долларов.
Билла парализовал ужас.
Нет. Не миллион. Два с чем-то.
Сеймур хохотал:
— Ну, похоже мы все очень богаты. Дамы, прошу на выход. Буду рад видеть вас у себя. Шампанское за мой счет.
И вновь восхищённый визг.
Вот и всё. Всего этого было более, чем достаточно. Его мастерски обвели вокруг пальца. И он уже не мог сдерживать ярость. Контроль, контроль, — повторял он себе. — Дыши глубоко. Успокойся. В груди у него все сжалось. Но это еще не конец. Это было еще не все.
Голос Лоры:
— Подождите. А что насчёт него?
— Не переживайте, — сказал Сеймур. — Я уже о нём позаботился.
— И что же вы сделали? — поинтересовалась Энни.
— То, что мы с вами обсуждали. Выбросил его утренний «Клонифил» и поменял на хлорид калия. У него будет обширный инфаркт спустя полчаса после приёма этой таблетки. Учитывая наличие гипертонии в его истории болезни, никто не будет выяснять обстоятельств смерти.
Дверь открылась. Закрылась. В замке повернулся ключ.
А после — его собственный надрывно орущий голос. Кулаки, избивающие стену.
Он вырубил запись.
Его зрачки буквально заполнили глаза. Грудь продолжало стягивать. Он прошёл на кухню и проверил то, что и так знал. Маленькую голубую коробочку для таблеток, в которую он всегда клал дозы лекарств на завтрашний день.
На месте «Клонифила» не было ничего.
Рад тебя видеть! (черновик) Джека Кетчама
Эта история послужила основой для совместной работы Кетчама и Ли над сборником «Расстройство Сна».
Он не видел снов.
Уже очень долгое время ему ничего не снилось. По крайней мере, он не мог припомнить ни одного случая.
Народное поверье гласит, что если человек никогда не видит снов, он неизбежно сходит с ума — или изначально безумен, поэтому он думал, что, в принципе, сны ему снятся. Просто он не может их вспомнить. Фактически, это все равно что не видеть снов вообще. Тем не менее, его это вполне устраивало.
Но сны, скорее всего, были.
Иначе откуда было взяться его сонному бреду?
Да, он говорил во сне.
Почти каждую ночь, если верить словам Энни. Или Лоре, его жене. Сам он считал, что это началось ещё в колледже, в самый первый день, так как он хорошо помнил испуг Гарри, его соседа по комнате. Той ночью он уселся на своей кровати прямой, как столб, и пробормотал:
— Я пришёл к тебе сквозь пространство и время, но не через Нью-Джерси.
А после снова отрубился.
Гарри пару недель поглядывал на него с опаской.
— То, что тебе снится, — как-то сказал сосед, — это то, что ты воспринимаешь, рассматривая Других, рассматривающих тебя.
Ну, Гарри специализировался на психологии и был чуть смазливее, чем следовало.
Но после тридцати лет уже все начали жаловаться на его ночной бред. Лора даже купила беруши. По его мнению, это было очень грубо с её стороны.
По ночам он разговаривал чистым, почти дикторским голосом, всё что он говорил, было абсолютно осмысленным — или могло быть таковым, если вы могли найти правильный контекст для понимания. Но вы не смогли бы. Потому что контекстом были сами сны, а снов он не запоминал.
Болтовня не слишком доставала его. Поначалу Энни даже находила её забавной.
— Кто такая Милли? — спросила она его как-то утром.
На одной из его костяшек была царапина и немного засохшей крови — он смотрел на руку, думая о том, что могло оцарапать его во сне.
— А?
— Кто такая Милли? Ты говорил про неё в последний раз, — рассмеялась Энни. — Пусть Милли не покупает до расторжения брака. Судя по всему, будет куча грязищи…
Он тоже засмеялся.
— Похоже я торговался, — пояснил он.
Он работал на бирже. Судя по всему, в этот раз сон был посвящен работе.
Тем не менее, он не понимал, какое отношение к его заработку имеет чей-то развод. И он знать не знал никакой Милли.
Энни покачала головой.