— Фадд! Годзилла! Я дома! — воскликнула она. — Готов к замене масла?
Тишина.
Он должен быть здесь, — подумала она. — Автомобиль же здесь.
— Твои Сдобные Булочки вернулись домой, — она направилась в спальню.
Держу пари, он ждёт меня в постели. Ждёт со своим большим, твердым членом…
Но, теперь, большим и твердым он не был. Клэр уставилась на него, а потом вскрикнула. Фадд лежал голый на кровати — очевидно, мертвый настолько, насколько это вообще возможно, — и его лицо было темно-багровым и странно распухшим. Затем из угла появилась фигура в кожаной кепке и кожаных перчатках.
Даллас. Слуга.
— Парашютная стропа лучше всего. От рояльной струны порой бывает грязновато, хоть она слишком вошла в поговорку. А нейлон не надежен. Я использовал его на той шлюхе, что была у Родерика до тебя, и проклятая тварь оцарапала мне лицо. Это было ужасно.
Клэр смотрела на глубокую борозду, врезавшуюся в шею ее любовника. Лицо Фадда раздулось и стало похожим на уродливый шар.
— Ты должна была слушать свой автоответчик, — сказал Даллас. — Старушка, мягко говоря, от всего не в восторге.
Шлюха, что была у Родерика до тебя… — вот все, о чем Клэр могла сейчас думать. — Я заняла её место…
Он шагнул к ней, и Клэр закричала снова.
Но это была не удавка. Это был платок, пропитанный хлороформом.
Очнулась Клэр в комнате Родерика. Она узнала ее мгновенно. Несмотря на то, что мысли в ее голове кружились как осенние листья на ветру.
— Ох, дамочка, — его мать, жеманная и нарумяненная, сидела прямо в красивом плетеном кресле напротив нее. — Ты ведь должна была заботиться о моем мальчике.
У Клэр отвисла челюсть.
— Мы… мы расстались, — она с трудом ворочала языком.
— Расстались? Да ты бросила его, тупая, эгоистичная дырка! Мой Родерик — просто подарок для дамочек на вроде тебя! Знаешь, не ты первая кто поступает с моим сыном подобным образом, и Даллас всегда был достаточно любезен, чтобы, в конце концов, дать им всем то, чего они заслуживали. Но ты? Бог знает почему, но у меня просто не хватило духу. Родерик так сильно тебя любит…
Клэр задрожала. Даллас сердито посмотрел на нее. Затем пожилая дама, чопорная в своем старомодном платье, продолжила:
— Ты должна была слушать свой автоответчик, дамочка.
— Я… я была в отпуске.
— Знаю. Резвилась с этим отвратительным наркодилером. К сожалению, мы с Далласом тоже отсутствовали. Но если бы ты слушала автоответчик, ничего бы этого не случилось.
— Этого — чего? — прохрипела Клэр.
— Бедный Родерик. Он милый мальчик, да, возможно, немного эксцентричный в некоторых способах доказать свою любовь. Даллас нашел его там… во дворе.
Разум Клэр начал медленно погружаться во тьму. Кошмары вернулись.
Родерик застрелился. Принял яд. Повесился…
— Он… мертв? — рискнула она.
— Нет, — старуха улыбнулась какой-то странной улыбкой. — Слава Богу, нет.
Хмурый слуга вставил кассету в магнитофон стоящий на серванте и вышел в соседнюю комнату.
— Привет, это Клэр! Сейчас меня нет дома, поэтому оставьте сообщение… БИИИИИП!
Потом голос Родерика:
— Клэр! Любовь моя! Ну почему ты мне не веришь? Хочешь, я докажу тебе? Докажу, как сильно я тебя люблю! Я докажу это! Я докажу, что сделаю для тебя все, что угодно… Слушай!
Пауза. Хруст. Короткий вопль.
— Это, — прокомментировала старуха, — мой сын отрезал себе мизинец ножницами по металлу.
Клэр ахнула.
Кассета продолжала крутиться. Родерик всхлипывал.
— Вот!!! Вот мое доказательство! И каждый день, что прожит без тебя, я буду отрезать себе по части тела.
Клэр вспомнила уроки математики и побледнела. Ее не было больше трех недель.
Даллас вернулся с каким-то свертком в руках, положил его на кровать, развернул и отступил в сторону.
У Клэр спёрло дыхание. Мир вокруг застыл. Потом ее согнуло пополам, и она вырвала прямо на дорогой персидский ковер.
— Клэр! Ты здесь! Я знал, что ты ко мне вернешься! — бледное лицо Родерика светилось от счастья. — Десять пальцев на руках, десять на ногах, — oн гордо ухмыльнулся. — Потом пришлось использовать жгуты и ножовку. С ногами и левой рукой все было просто. Но вот правая… Спорю, ты ни за что не догадаешься, как я это сделал!
Ее вырвало снова.
— Я заполз на поленницу, затянул жгут зубами и сунул ее в тот дровокол во дворе. Ты бы видела! Как по маслу!