Клэр знала, что до конца своих дней не забудет то, что сейчас видит. Родерик на кровати. Без рук, без ног. Говорящее туловище.
— Теперь ты веришь мне? Веришь, что сделаю для тебя все, что угодно?
Она смогла выдавить только одно слово.
— Да.
— У вас двоих еще вся жизнь впереди, — сказала старуха, поднимаясь с кресла и ковыляя к двери. — Уверена, со временем все наладиться. Конечно, сейчас Даллас останется с вами, чтобы удостовериться в том, что ты со всем справляешься.
— Справляюсь с чем?
Даллас улыбнулся. Рука в перчатке покрутила удавкой.
— Со своими обязанностями, — сказала ей мать Родерика. — Это твоя вина, так что теперь пришло время заплатить. И давай без фокусов. Прими свои обязанности без суеты, пожалуйста. Это справедливо, — она еще раз окинула Клэр строгим взглядом. — Я очень надеюсь, что ты хорошо позаботишься о моем мальчике.
Даллас запер за ней дверь. Он дал Клэр пару секунд, чтобы осознать, о чем говорила старая леди. Потом указал ей на кровать.
— Любовь моя, — пролепетал Родерик. — И пока смерть не разлучит нас! Как же чудесно мы проведем время.
…была одна часть, которую Родерик не отрезал. И теперь эта часть тела стояла перед ней во весь рост.
— Раздевайся и приступай к делу, — приказал Даллас. — Ты же не хочешь заставлять Родерика ждать.
Повести и рассказы разных лет
В соответствии с тяжестью преступления
Jack Ketchum, "To Suit the Crime", 1992
— Я думаю, вы проделали замечательную работу, — сказал Дугас. — Правда.
Морган откинулся на спинку красного кожаного дивана и закурил "Кэмел" без фильтра, наслаждаясь тем, как первая струйка дыма поднимается по его небу и выходит через нос. Ему казалось чудесным, что его прежние аппетиты снова вернулись к нему.
— Спасибо, — сказал он. — Но это вряд ли моих рук дело. Даже не суда, в полной мере, — oн улыбнулся. — Мы должны поблагодарить всех этих президентов-республиканцев: Рейгана, Буша, Куэйла[107]…
— Только не Куэйла, — сказал Дугас. — Боже милостивый. Только не Куэйла.
Морган рассмеялся.
— Хорошо. Не Куэйла. Его человек, Биверс, никогда ничего особенного не значил. Но Деннинджер, конечно. И Харп. Все номинации были их.
— Точно.
— Очевидно, что нас подстрекала история. Воля народа. Единственному демократическому судье оставалось сосредоточиться на людях и понять их волю так, как она применима здесь. И у нас всегда это получалось лучше всего.
Дугас наблюдал, как он поднес сигарету к губам и втянул дым в легкие. Дугасу пришло в голову, что губы слишком тонкие, чтобы быть привлекательными для кого-либо, кроме общественных деятелей — по какой-то причине американцы любят, чтобы у их политиков не было губ, — а руки слишком идеально ухоженные и нежные. В этом человеке не было ни грамма чувственности. Хотя по репутации он был не менее распутным, чем кто-либо в Вашингтоне.
Возможно, не меньше, чем он сам.
Однако Дугас подумал, что если бы они оба не были членами одного Клуба — сейчас пустого, но для них двоих — он бы никогда не тратил свое время, сидя здесь и разговаривая с Морганом. Несмотря на власть Моргана, несмотря на его неоспоримые достижения и несмотря на их политическую и карьерную принадлежность, в нем было что-то самодовольное и неприятное. Но здесь вежливость требовала его внимания.
— Это чувство я поддерживал со времен юридической школы, — сказал Морган. — Что наказание, очень просто, должно соответствовать преступлению. В самой структуре нашей системы состязательности было упущено нечто фундаментальное — страдания жертвы. Состояние жертвы в момент ее преследования.
Дугас наблюдал, как он увлечен своей темой. Ну вот, началось, — подумал он. В конце концов, у него был телевизор. Он слышал это десятки раз. Тем не менее…
Он потягивал свой односолодовый виски и слушал.
— Я уверен, вы, как юрист, понимаете. Возьмем, к примеру, мальчика, сбитого пьяным водителем. Мальчик в расцвете сил, на него неожиданно напали. В один момент он жив, возможно, счастлив, а в следующий — мертв. Разумно ли и правильно ли приговорить водителя к определенному количеству лет тюремного заключения, позволить ему роскошь считать дни до выхода из тюрьмы, кормить его, одевать, давать ему время во дворе для упражнений и в комнате отдыха для просмотра телевизора, а затем, наконец, освободить его? Когда за прошедшие годы бары не исчезли, винные магазины не исчезли? Он даже может снова подать заявление на получение водительских прав.
107
Джеймс Дэнфорт "Дэн" Куэйл (англ. James Danforth "Dan" Quayle; род. 1947) — американский политик, Член Палаты представителей США от своего родного штата Индиана (1977–1981), сенатор США от Индианы (1981–1989). Вице-президент США при президенте Дж. Буше-старшем с 1989 по 1993 год. В 1992 году вместе с Бушем баллотировался на второй срок, но потерпел поражение от Билла Клинтона и Альберта Гора. Известен в Америке прежде всего непродуманными публичными высказываниями, имеющими неожиданный для оратора комический эффект (аналогично Виктору Черномырдину или Джорджу Бушу-младшему). Некоторые его высказывания были взаимоисключающими ("Мы не хотим вернуться к завтрашнему дню. Мы хотим идти вперёд"), абсурдными ("Я принимал хорошие решения в прошлом. Я принимал хорошие решения в будущем"), тавтологичными ("Когда меня спрашивали во время последних недель, кто же начал бунт и убийства в Лос-Анджелесе, мой ответ был прям и прост. На ком лежит вина за бунт? Вина лежит на бунтовщиках. На ком лежит вина за убийства? Вина лежит на убийцах"), одновременно ошибочными и взаимоисключающими ("Холокост был непристойным периодом в истории нашей страны… Я имею в виду, в этом столетии в истории. Но мы все жили в этом столетии. Я не жил в этом столетии, но в его истории") или указывали на пробелы в базовых знаниях ("Настало время человечеству войти в солнечную систему"). Особую известность получило его высказывание о Марсе, содержащее целый ряд ошибок ("Марс, в общем-то, на той же самой орбите [что и Земля]… Марс примерно на той же дистанции от Солнца, что очень важно. Мы видели фотографии, где есть каналы, и мы считаем, вода. А где вода, там и кислород. А если кислород, значит, мы можем дышать").