Я ему не нравлюсь, — подумал Морган. — Но он достаточно внимателен. Этого достаточно.
Он продолжил. Он хотел подчеркнуть здесь одну мысль, чтобы Дугас досконально понял, что за этим последует.
— Много лет назад, когда я еще заседал в суде штата, у меня было дело, которое я никогда не забуду. Мужчина вошел в общежитие колледжа, выстрелил престарелой домоправительнице в лоб из пистолета "Смит и Вессон" 45-го калибра с глушителем, а затем поднялся наверх и наугад выбрал комнату. Внутри были две студентки, молодые женщины, очень симпатичные. Мужчина заставил их раздеться под дулом пистолета, затем заставил одну из девушек привязать другую к кровати и заткнуть ей рот кляпом. Затем он связал вторую девушку и заткнул ей рот кляпом, повалил ее на ту же кровать — и заставил ее соседку по комнате смотреть, как он ест ее подругу живьем. Я полагаю, он начал с ее ягодиц. При том законе, каким он был тогда, обычное жюри присяжных, состоящее из его коллег, приговорило его к пожизненному заключению в государственном учреждении для душевнобольных преступников. Хотя, конечно, он должен был умереть.
Морган затушил сигарету.
— Умереть ужасной смертью.
— Извините меня, джентльмены.
Это был официант Вулборн, он нес поднос и забрал пустой бокал Моргана.
— Желаете еще? Боюсь, рабочие…
Дерзкий ублюдок, — подумал Дугас. Вулборн обратился к ним обоим, но смотрел только на Моргана — как будто он, Дугас, ничего не значил.
Дугас взглянул на рабочих, двух крупных мускулистых типов, расстилающих пластиковый брезент в дальнем углу библиотеки. Очевидно, ремонт шел полным ходом, хотя он не видел в нем необходимости.
— Что они делают, Вулборн? — спросил он.
— Обои, я полагаю, сэр. Они заменяют секцию.
Мужчина по-прежнему не смотрел на него. Просто взял свой стакан, который был даже не совсем пуст.
Ему хотелось разбить этот стакан о благовоспитанное патрицианское лицо Вулборна.
Проклятый официант, ради Бога.
— Еще, — сказал Дугас. — Еще один.
— Да, — сказал Морган. — Еще один был бы неплох.
— Очень хорошо, джентльмены.
Дугас закурил "Кэмел" и пробежался взглядом по золотисто-красным обоям с лилиями возле окна. Возможно, поврежденная часть находилась за тяжелыми утрехтскими бархатными шторами.
Морган вздохнул.
— Это дело изменило мою жизнь. С того момента я знал, что хочу делать, что нужно делать. И, слава Богу, времена настали именно для этого.
— Да.
Подхалим в Дугасе мог бы с легкостью сказать: Да, и вы их к этому привели. С точки зрения карьеры это был разумный поступок. Это даже было бы правдой. Но деловые разговоры с этим старым судьей ему наскучили. Его карьера и так была в порядке. Он даже не был уверен, что его больше волнует карьера. У него были другие интересы. Он ничего не сказал.
Дерзкий или нет, Вулборн, по крайней мере, был деловит. Он принес им напитки. Шерри для Моргана, еще один односолодовый для Дугаса.
Морган поднял свой бокал.
— За закон, — сказал он, улыбаясь.
— За закон.
Они чокнулись. Затем старая птица начала снова:
— Совсем недавно у меня завершился судебный процесс, — сказал он. — На самом деле, интересный. Отличная проблема с точки зрения… уместности. Обвиняемой была молодая приемная мать, убившая своего трех с половиной летнего сына, которого она усыновила, когда ему был всего год. Каким-то образом ее систематическое жестокое обращение с ребенком стало предметом внимания социальных служб на протяжении более чем двух лет.
— Это случается.
— Да, к сожалению, это так. Ее объяснение состояло в том, что ребенок упал с лестницы. Сказала, что он вообще был неуклюжим ребенком. Но это была явная ложь. Во-первых, синяки… некоторым из них, было несколько месяцев. Во-вторых, по всему телу были следы ожогов.
Он поднял сигарету.
— Несомненно. Имелись свидетельства серьезного недоедания. Соседи сообщили, что по крайней мере один раз она кормила ребенка его собственными фекалиями. Наконец, ректальный проход был сильно изуродован, разорван и ненормально расширен. Как обычно, мы приняли ее объяснение, а затем провели расследование, предъявили ей обвинения и признали ее виновной в убийстве. Ее муж, кстати, тоже был обвинен и осужден — за убийство по неосторожности. У нас не было доказательств, что он когда-либо прикасался к мальчику. И, вероятно, он этого не делал. Но он наблюдал. В течение двух лет жена жгла, била, унижала его, морила голодом, а иногда кормила отходами собственного организма и издевалась метлой из ее собственного дома — я полагаю, они нашли ее в подвале — в то время, как муж, конечно, был вынужден наблюдать. Кстати, мне сказали, что к настоящему времени он совершенно безумен. И вот, на прошлой неделе ее столкнули с лестницы. Она умерла, как и ребенок, от перелома шеи. Мы были очень довольны этим. По моему опыту, редко бывает, чтобы наказание так точно соответствовало преступлению. Практически повторяло его.