Теперь я понял, почему ходят к шлюхам. Дама была умелой, опытной, сдержанной, теплой, дружелюбной и красивой. Если она была безличной, если я понятия не имел, кто она и откуда, то она также была в каком-то смысле совершенством, была мечтой о безрассудном трахе. Если был расчет, то и вреда особого не было.
Она начала стонать. Это было фальшиво и ненужно.
— Прекрати, — сказал я.
Она рассмеялась.
— Хорошо, — сказала она.
Она скользнула рукой между нами и положила пальцы на мой член, пока я работал над этой великолепной пиздой, и это было уже чересчур, я бы через секунду кончил.
— Не делай этого, — попросил я. — Я предпочитаю пока не кончать, хорошо?
— Кончишь, когда захочешь, — сказала она.
— Спасибо, — сказал я. — Я так и сделаю.
Я зарылся лицом между ее грудей. Я поцеловал нежную кожу ее шеи. Она поцеловала меня в ответ. Мы трахались и трахались. Наконец-то я кончил.
Я был измучен, но она могла бы продолжать, у нее было много энергии. Она оделась, а я просто лежал на спине, уставившись в зашпаклеванный потолок.
— Теперь мне сделают массаж? — спросил я.
— Нет, ты не получишь и это и массаж. Либо одно, либо другое.
— Очень жаль.
Я сел и посмотрела на себя в зеркало. Все то же самое. Вот только на моем лице застыла дурацкая ухмылка. И голова все еще гудела. Культурный шок. Она открыла дверь и остановилась.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Как будто я снова потерял девственность.
— Похоже на то, — oна рассмеялась.
— Не возражаешь, если я возьму сигарету? Рядом с полотенцами на столике лежала пачка "Мальборо".
— Давай, не торопись.
Я выкурил сигарету и оделся. Потребовалось некоторое время, чтобы все осело в голове. Казался странным этот интим без узнавания или близости, это дурацкое бесстыдное погружение.
Однажды она просунула голову в дверь, чтобы посмотреть, как у меня дела. Она хотела, чтобы я поскорее свалил. Я это уловил. Ночь была напряженной. Флот ждал своей очереди. Я затушил сигарету, застегнул рубашку и без посторонней помощи добрался до двери.
Дверь открылась с другой стороны, и появилась Соня с матросом под руку, пареньком лет восемнадцати, коротко подстриженным, с бычьей шеей, бестолково улыбающимся мальчишеской смущенной улыбкой. Когда я проходил мимо, Соня поцеловала меня в щеку.
— Возвращайся скорее, — сказала она.
Я вышел оттуда. Поискал Ти Джея в вестибюле и на улице, но он все еще был внутри. Если он мог трахаться так долго, то, возможно, на самом деле мог бы и убить. Тем временем я наблюдал за шлюхами. Мимо прошел береговой патруль. Девушки и моряки заключали сделки прямо на улице, а береговой патруль просто проходил мимо.
Я был готов отправиться в бар, когда он появился, сияя.
— Эй, Струп, как все прошло?
— Очень хорошо. А как прошел твой массаж?
— Замечательно. Хотя бывало и лучше.
— Ах вот как? Это очень плохо. Она тебе дорого обошлась?
Он посмотрел на меня.
— Как и тебе, Струп. Двадцать.
— Я имею в виду внутренний массаж.
— Внутри мне это ничего не стоило. О чем ты говоришь?
— Ти Джей, ты что, не трахнул ее?
— Господи, нет.
— Она тебя не просила?
— Нет. А ты перепихнулся, Струп?
— Я на тридцать баксов беднее. И на полчаса счастливее.
— Где ты взял тридцать баксов?
— Купи мне выпить, Ти Джей, — сказал я, — и я тебе все расскажу.
— Она была хороша, Струп?
— Была, без сомнения.
— Знаешь, может, мне стоило снять штаны? Может, тогда она бы меня попросила.
Я переходил улицу с самым тупым человеком на всем Западном побережье Америки. Может быть, во всем Западном полушарии. Он не снял штаны, и они решили, что он полицейский. Вот о чем шептались в коридоре. Наверное, думали, что я тоже полицейский, раз мы пришли вместе. Так что же я там делал, сидя голым?
Должно быть, это их до чертиков сбило с толку.
— Да, Ти Джей, думаю, тебе следовало это сделать.
Мы пошли выпить, и я сидел с ароматом Сони на руках, и каждый раз, когда я делал глоток виски, она возвращалась ко мне на кончиках моих пальцев, со своими светлыми волосами, бледной плотью и губами, которые я не целовал. Это было все равно, что снова потерять девственность.
Только однажды в запахе было столько тайны.
Ее запах продержался во время ночной попойки до утра и далеко за полдень. Я позаботился о том, чтобы он оставался подольше. Я также старался сохранить в памяти ее лицо, это прекрасное лицо, которое я знал всего полчаса. Но уходя с работы, я уже не мог вспомнить, как она выглядела. Только длинные светлые волосы, плоть, губы и ощущение ее пизды вокруг меня, и у меня все еще был ее запах, который растворялся, медленно растворялся, а на следующее утро она исчезла.