Я иду на кухню за пивом. Возвратившись, вижу, что Джордж снова злится на нью-йоркских девчонок.
— Почему маленькие мальчики подходят ко мне, — говорит он, — а большие девочки нет? Хотите сказать, что женщины хуже маленьких мальчиков?
Кадры бегущих женщин. Затем на экране появляется улыбающийся И Джи Маршалл[19].
— Неужели это знаменитый И Джи Маршалл, — говорит Джордж, — бывший… Я имею в виду, выдающийся актер?
И Джи представляет своего сына Джорджу и постепенно отдаляется.
— И Джи! — говорит Джордж. — Что вы думаете о сексе и насилии на телевидении?
Я снова иду за пивом. Когда возвращаюсь, в коридоре стоит девушка, симпатичная девушка с надписью "НОРТВЕСТЕРН" на футболке. Джордж пытается задрать футболку и стянуть лифчик.
— Не трогай! — говорит она.
— Это просто работа, — говорит Джордж.
— Хорошо. Но это мое тело! — говорит она.
Так ли это? Смотрите "Час Уродливого Джорджа". Теперь онo принадлежит всем.
Джордж — нытик, постоянно жалующийся, хронически недовольный. Мимо проходит девушка.
— Правильно, — говорит Джордж. — Не улыбайся. Не становись телезвездой, не становись богатой, не становись знаменитой, как Уродливый Джордж. Правильно, продолжай бежать непонятно куда, блондиночка! Дай мне знать, если ты когда-нибудь кем-нибудь станешь.
Он оглядывается через плечо и смотрит на меня через камеру.
— Вот почему я такой злой, — говорит он.
Стоять на углу с Джорджем и смотреть, как девушки убегают от него, и удивляться, как он вообще с ними знакомится. Женщины боятся его камеры. Не то чтобы он выглядел устрашающе. На нем та же красная футболка, джинсы и кроссовки, что и вчера. Никаких неприятных миазмов. Он чисто выбрит и умыт. Видеокамера выглядит помятой, но она вполне подлинная даже на самый пристальный взгляд. Так почему же они его ненавидят?
Конечно, как настаивает Джордж, нью-йоркским женщинам свойственна замкнутая психология. С того момента, как они выходят из автобуса, кто-то издает непристойные звуки на них с угла улицы. Ньюйоркцев так много, что шум порой достигает уровня психологического шквала. Они учатся быстро проходить мимо одиноко стоящих мужчин. В городе также много профессиональных камер, снимающих рекламные ролики, фильмы, телесюжеты. Для большинства ньюйоркцев считается делом чести не глазеть по сторонам. И тут появляется маленькая красная табличка на камере Джорджа — "ОДИН ЧАС ПРАВДЫ, СЕКСА И НАСИЛИЯ С УРОДЛИВЫМ ДЖОРДЖЕМ". Чего ожидать девушке от этой встречи? Кто хочет услышать правду на Пятой авеню? Что касается секса, то подходит ли ей Уродливый Джордж? А что, если на этот раз тема Джорджа — насилие?
Лучше свалить отсюда.
Любая девушка может обогнать Джорджа, с этой аппаратурой у него на спине. Джордж теперь уже редко бросается в погоню. Хотя однажды я повернулся к нему спиной, чтобы купить крендель и в итоге заметил его машину через полтора квартала на другой стороне улицы. Но безумная погоня случается редко. Чаще всего он стоит на месте или сидит где-нибудь и наблюдает, ожидая, когда кто-нибудь подвернется.
Или он идет пешком и обгоняет пешеходный поток. Он много ходит. Когда я иду с ним, у меня возникает ощущение, что я нахожусь на серьезной охоте. Постепенно я начинаю понимать, кого он отвергает. Необычайно красивых, модных женщин. Хорошо одетых и богатых. Совершенно некрасивых почти всех сортов. В деловых костюмах, явных натуралов, очень молодых и очень старых. Все остальные подходят. Особенно, если это как-то проявляется, если брюки узкие или футболка надета без лифчика, если грудь виднеется через расстегнутую рубашку, если у девушки есть что-то яркое или чувственное.
Мы ходим весь день, от 23-й улицы по Пятой авеню до 57-й улицы, время от времени останавливаясь передохнуть. На 37-й улице Джордж заказывает цыпленка и стакан молока, а я — пару кружек пива. Мы сидим на улице у открытого входа, и Джордж ставит свою аппаратуру на стул между нами, его табличка обращена к прохожим. На нас смотрят и улыбаются. Джорджа здесь хорошо знают.
— Есть одно правило, — говорит он. — Не разговаривай с пьяницами, подонками и старухами.
Девушка может пройти мимо, и он не отреагирует. Но люди задают вопросы.
— Не отвечай, — говорит мне Джордж.