— И чем же ты увлекаешься?
— Я — писатель.
— Это не то, что я имею в виду.
— Я знаю, что ты не это имеешь в виду.
Я назвал ей свое имя. Она не представилась. На мне был тонкий черный шелковый галстук 1950-х годов, она взяла его в руки и покрутила.
— Знаешь, что я хотела бы сделать? — спросила она. — Я бы хотела взять этот галстук и обвязать им тебя. Тебе бы это понравилось?
Я решил, что сейчас самое подходящее время заявить о себе.
— Вообще-то я имел в виду, что на тебя накинут веревку.
От неожиданности она на мгновение оказалась в невыгодном положении. По крайней мере, это было начало.
Она рассмеялась.
— Со мной так не бывает, — сказала она.
— Ты должна быть гибкой.
Она взяла мой сосок между пальцами и начала слегка поигрывать им. Я потянулся к ее соску.
— О нет, — сказала она. — Ты не можешь делать то, что делаю я.
— Хорошо.
Вместо этого я схватил ее за задницу.
— Я не думаю, что мне следует с тобой разговаривать, — сказала она.
— Почему бы и нет?
Я поцеловал ее. Она поцеловала меня в ответ.
— Думаю, ты можешь быть опасен, — сказала она.
Конечно. Рядом с ней я был так же опасен, как рыба-лоцман, плавающая вокруг акулы. Она повернулась к парню, который все еще стоял позади нее, предположительно наблюдая за всем этим.
— Готов? — oн кивнул. Она снова повернулась ко мне. — У меня клиент, — сказала она.
— Ты профессионалка, да?
— До мозга костей.
— Тогда в другой раз.
— Я так не думаю, — oна улыбнулась и снова поцеловала меня. — Сомневаюсь.
— Ты колеблешься.
Еще один поцелуй, и она ушла, ее раб последовал за ней. Внезапно я снова оказался в толпе. Что-то случилось. Я двинулся вместе с толпой к месту, оцепленному для лошади. А там на полу снова лежал сосун каблуков, голый, извивающийся и стонущий, в то время как две женщины избивали его хлыстами. Одна из них была его толстой госпожой, а другая — невысокой стройной немкой в очках, которая, вероятно, была самой дьявольски изобретательной Королевой боли со времен, возможно, Коха. Несколько мгновений спустя он уже выл и бежал, держась за щеки, к бару.
Вот тут-то мы и вмешались.
По вторникам в "Шато" не так многолюдно. Некоторым завсегдатаям нравится, когда нет без толпы "туристов", как они называют орду вуайеристов и наблюдателей, которые приходят по четвергам. Эротика более ленива без толпы, без жара их спокойных бесстрастных тел. Остается только болтать, что я и делаю.
С фетишистом, который рассказывает мне, как он всегда верен одной паре ног за раз. Даже если, как в данном случае, эти ноги принадлежат женщине, которая принадлежит другому мужчине. Эта пара взяла его на фильм "Лихорадка субботнего вечера" и заставила сидеть на полу на протяжении всего фильма, чтобы он мог поклоняться ее туфлям. Он досконально знал каждую обувь и прекрасно понимал, какая из них нуждается в особом уходе. Было очень жаль, но одна пара ее туфель недавно умерла. Она заставила его похоронить их и сказать несколько слов. Теперь он регулярно приносит цветы на их могилу.
С Дениз, хорошенькой чернокожей доминанткой из Восточного Гарлема, единственной штатной госпожой в "Шато". Особая область интересов Дениз — узкая пещера в задней части клуба. Она стоит у входа и следит за тем, чтобы внутрь не попадали напитки и сигареты, проверяет, чтобы никто чересчур не увлекся. Придя на эту сцену всего несколько месяцев назад и будучи связанной с парнем, который никогда здесь не был и не позволит ей унизить себя больше, чем поедание им золы, она критически относится к властолюбивым госпожам и хозяевам, которые делают это не столько ради сексуального возбуждения, сколько ради странных ударов по самолюбию или обычной жестокости.
Это тонкое различие, но я наблюдаю, как она его проводит.
— Ползи! — говорит она застенчивому молодому человеку, которого только что закончила пороть. — Проползи через всю эту гребаную комнату и возвращайся ко мне, ты, вонючий кусок говна!
Он начинает хныкать в замешательстве. Ему это не нравится. Вокруг слишком много людей, которые наблюдают за происходящим. Дениз гладит его по голове и говорит, что он плохой раб — ему придется прийти к ней в другой раз для обучения. Она отступает, и это именно то, что он хочет услышать. Это позволяет ему сорваться с крючка и обещает грядущие игры.