Снаружи маленькая эсэсовка из прошлого четверга — "Короткая сила", как называет ее Джордж, — держит мужчину голым задом на лошади и демонстрирует охотничий хлыст, поглаживая, а затем хлеща по внутренней стороне обоих бедер так высоко, как только возможно, не задевая член или мошонку по ошибке. Она так хороша, что каждый удар толкает его на колени, и ей приходится снова ставить его на место.
Сэр Джордж прибыл со своей бывшей подружкой — бывшей проституткой и бывшей наркоманкой из Бруклина, — которая уже под кайфом и навеселе, и продолжает распадаться на части. Ей срочно нужна "отвертка", и она посылает Джорджа в магазин за водкой. Через несколько минут она начинает сильно шататься. Весь вечер я вижу, как она прорубает себе путь сквозь толпу, или слышу, как она кричит, что хочет выбраться из этого заведения, хочет пойти туда, где можно потанцевать, всегда двигаясь со скоростью чуть ниже бега и балансируя чуть выше падения. Джордж просто приносит ей водку и позволяет ей беситься. Она неизбежно падает на пол несколько раз, и я обращаю на это внимание Джорджа.
— С ней все в порядке, — говорит он. — Что я могу вам сказать? Она — моя первая девушка.
— А, из старых времен, — говорю я.
Он смотрит на меня странным пустым взглядом.
— С времен полуторагодичной давности, — говорит он.
Я выбрасываю это из головы.
— Она красотка, — говорю я.
И это правда.
Внизу, на полу, лошадь снова занята, на этот раз парой трансвеститов, которые позируют и мило играют с палкой для наказаний. Толпа не покупается и начинает расходиться, скучая. Как раз когда я собираюсь присоединиться к ним, девушка выходит вперед и останавливает меня. Сказать, что она красива, — все равно что сказать, что Джерри Ли Льюис играет на пианино. Но именно охотничий нож в ее руке привлекает внимание.
— Эта штука настоящая? — спрашивает кто-то позади меня.
Но трансвеститы не волнуются. Может, они глупы, а может, знают ее. Во всяком случае, они смеются, пока она гладит лезвием их шеи и бедра и заглядывает под юбки. Толпа снова вливается в зал, широко раскрыв глаза. Отбросив возможность резни, я присматриваюсь к ней внимательнее. Черное платье прямого покроя, облегающее, без рукавов, черная шляпка-таблетка с тонкой черной вуалью до переносицы, тонкий нос, идеальный нос, а над ним темные глаза, в которых сверкают молнии, под ними рот, воспитанный в благородстве и питающийся кровью росомах. Черное платье не под стать подтянутому телу. Совершенно сногсшибательно. Она поднимает нож.
— Лезвия нет, — говорит она кому-то в толпе. — Только острие. Довольно острое.
Пусть будет так. Я подхожу к ней.
— Кто ты? — спрашиваю я и беру ее за руку.
Ощущения приятные. Она поворачивается, чтобы с кем-то поговорить.
— Кто ты, блядь, такая? — снова говорю я и, вероятно, слишком бурно, потому что, не отрываясь от разговора и не убирая руку, она втыкает нож мне в живот и держит его там.
Он острый, все в порядке. Если я вздохну, мне придется дорого за это заплатить или уйти.
Я понял, то она не хочет со мной разговаривать. Я отхожу.
В пещеры.
Где Дениз выкручивает член и яйца какого-то парня, пока все это не начинает лопаться. Когда она их отпускает, то говорит, что ей кажется, что у нее на руках кровь, но слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
Снова на улицу.
Где старая подружка Джорджа наконец-то нашла какое-то тело, готовое танцевать. Потом в сортир, чтобы быстро поссать. Ошибка, что не закрыл за собой дверь. Кто-то, спотыкаясь, входит внутрь.
— Позже, придурок, — говорю я ему.
Теперь я довольно хорошо разбираюсь в делах.
Марго улыбается мне с другого конца комнаты. Я прокладываю к ней путь. Как только я подхожу, она отходит.
— Я не могу подойти к тебе слишком близко, — говорит она.
Она потрясающе выглядит в белой шелковой блузке.
— Почему, черт возьми?
— Послушай, — говорит она, — ты слишком напряжен. Тебе действительно стоит расслабиться, — oна обнимает меня за плечи и улыбается. — Я бы хотела надеть на тебя лифчик и трусики. Это бы тебя раскрепостило, я уверена.
— Ты всегда одеваешь своих мужчин в лифчик и трусики?
— Да.
Судя по ее глазам, я ей верю. В ее глазах аллигатор, глотающий лосося.
— Ну, лично я выгляжу лучше всего, когда я голый и потный.
— Э, нет, — говорит она. — Я выступаю со своим голым и потным номером раз в году.