Он вошел в кафе "Конец Cвета" и сел за барную стойку в углу, откуда при желании мог смотреть в окно. Лиана знала, что ему налить. Он закурил сигарету, потягивая виски "Дьюарс"[30] со льдом, и уставился на ряды бутылок. Бутылки, по крайней мере, выглядели дружелюбно.
Бар был пуст. Только один старый алкаш в самом конце не сводил глаз с Лианы. Струп не мог его винить. Лиана была родом с Ямайки, высокая как богиня, с гладкой кожей, цвета кофе со сливками. Но, несмотря на нее, бар катился в пропасть. При таких темпах хорошо бы продержаться до конца лета. В час скидок пиво и ходовые напитки продавались за полцены, а Струп пил "Дьюарс". Скидки его не касались.
Он подумал, что заведение Карлы находится всего в квартале к северу. С таверной "Лесбос" все было в полном порядке.
Карла поменяла его на лесбиянку в восемьдесят шестом году.
Он никогда туда не заходил.
Он погасил сигарету и закурил другую. С учетом того, во что обходились ему хорошенькие девушки, придется сократить расходы.
Безусловно.
Дверь открылась, и в кафе вошли две женщины. Подружки. Смеющиеся. У худенькой в короткой юбке были красивые ноги и не было лифчика.
Неплохо. Ее подружка была обычной. Лишний вес, и все на ней было слишком маленьким, за исключением, может быть, обуви. Они всегда объединяются таким образом. Толстый и Тощий пустились наперегонки[31], но никто никуда не бежал.
Они уселись за барную стойку перед окном, так что ему приходилось смотреть на них, если он хотел выглянуть в окно, и заказали охлажденные коктейли "Маргарита". Через пару минут блендер заревел так, что у него разболелась голова, а рокот отдавался глубоко в груди. Надо было это прекратить, что он и сделал. Лиана принесла ему еще одну порцию "Дьюарс". Стало гораздо лучше.
Он затянулся и выпустил дым.
— Извините! — сказала та, что с красивыми ногами.
— Чем могу помочь? — спросил Струп.
— Как вы думаете, может быть, вы могли бы потушить ее? Или, по крайней мере, пускать дым в другую сторону? Простите, но у меня аллергия.
В последнее время у них у всех была аллергия. У всего Манхэттена внезапно развилась ужасная аллергия.
Лиана принесла им напитки. Они улыбнулись. По крайней мере, блендер перестал шуметь.
— Я смотрю в окно, — сказал он.
— Прошу прощения?
— Дым несет в вашу сторону, потому что я смотрю в окно. Вы сидите перед окном, а я смотрю в него. Понятно? Видите вон ту, с сиськами? Я смотрю на нее. Вот почему дым идет в вашу сторону.
— C сиськами?
— C сиськами, да. Она уже ушла. Вы ее пропустили. Очень жаль.
Она выглядела так, словно только что нашла кусок говна в своей "Маргарите". Она повернулась и прошептала что-то сердитое своей подруге. Подруга нахмурилась и кивнула. Складки жира у нее на шее вздымались и опадали. Струп вздохнул.
— Послушайте, дамы. Это же бар. В барах пока еще курят в этом городе. Такова жизнь. Здесь целый долбаный пустой бар, а вы сидите прямо передо мной. Посмотрите вниз. Видите столики? Почему бы вам не попробовать пересесть за столик? Там уютно. Там нет никакого дыма. Там, вероятно, никто вокруг не использует слово "сиськи" в смешанной компании. Хотя ваши, кстати, тоже очень недурны. Я заметил, что вы не носите лифчик. Отличная идея.
— Струп, — сказала Лиана.
— О, черт возьми, Лиана. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду.
— Я не говорила, что ты должен уйти. Просто веди себя прилично.
— Я и веду себя прилично. Я сказал ей, что у нее хорошие сиськи. Но ведь это правда.
— Струп.
— Хорошо.
Он докурил сигарету и сделал небольшой перерыв. Потом прикурил третью. Выпустил дым. Женщина с красивыми ногами вздохнула, покачала головой, и они с подругой пересели за столик подальше от него.
Вошел Ральф, занял их место и заказал себе пива. Теперь перед глазами маячил Ральф, когда он смотрел в окно. Уж лучше бы это были женщины. Ральф вечно болтал о каком-нибудь дрянном фильме, который только что посмотрел, или о своей паршивой новой стрижке, которая была ужасной, потому что он заплатил за нее пять баксов какому-то мальчишке в парикмахерской, или же рассказывал плохие анекдоты. Он немного походил на Джорджа Бёрнса[32], и, возможно, именно поэтому ему подражал. Разница была в том, что Бёрнс был забавен, а Ральф был так же забавен, как мертворожденный щенок. Ему было шестьдесят пять, и он называл себя пожилым человеком. Струп был всего на двенадцать лет моложе, и он назовет себя пожилым человеком тогда, когда "Партия Pеформ" захватит Белый Дом или Лиана решит потрахаться с ним, в зависимости от того, что произойдет раньше.