Что же побудило его с такой поспешностью разыграть у всех на глазах эту запоздалую церемонию, театрально выставив напоказ свой новый брак? Отчасти это был романтический жест, предпринятый ради мисс Киттредж. Отчасти — опрометчивый, необдуманный поступок; порыв человека, который не дает себе труда остановиться и поразмыслить: а как к этому отнесутся? В известной мере это было чистейшей бравадой, выходкой толстокожего ирландца, которому нет дела до того, что кому-то это не понравится, И, наконец, он тотчас же взял себе другую жену для успокоения собственной совести, мучившей его за зло, причиненное Бэсси и в ее лице всем женам вообще.
Несколько недель продолжались нападки со страниц печати, с церковных кафедр. Многие стали воспринимать его произведения менее серьезно — в этом смысле громкая гласность принесла ему вред; зато возросло количество читателей. Оставалось нанести последний, решающий удар и положить конец дебатам, что и совершил модный женский клуб Эверилла. На открытом заседании дамы приняли две резолюции:
одобрить бесплатное пользование учебниками в государственных школах; осудить:
а) практику создания футбольных команд в университетах и
б) Джека Лондона.
VIII
В январе 1906 года маршрут лекционного турне, наконец, привел Джека в Нью-Йорк, где его встретил ирландец по происхождению и идеалист по убеждениям доктор Александр Ирвин, красивый мужчина, священник церкви пилигримов и глава нью-хейвенских социалистов. В Нью-Йорк доктор Ирвин приехал для того, чтобы убедить Джека выступить с лекцией в йелском университете. Джек согласился, что такой случай пропустить нельзя: уж очень заманчива возможность угостить йелских студентов — а их три тысячи — доброй порцией социализма. Ближайшим поездом доктор Ирвин вернулся в Нью-Хейвен и предложил йелскому дискуссионному клубу взять на себя организацию лекции. Члены клуба с опаской согласились представить Джека Лондона аудитории на другой день — при условии, что его выступление будет умеренным с начала до конца.
Окрыленный доктор Ирвин в тот же вечер побывал у художника-социалиста Дельфанта, и тот приготовил десять афиш, на которых был изображен красавец Джек в своем закрытом свитере, под ним—громада красного пламени и по ней — тема лекции: «Революция». Перед самым рассветом Дельфант с доктором Ирвином обошли университетскую территорию, наклеивая афиши на стволы деревьев. Проснувшись и увидев броские объявления, Йелский университет был поражен ужасом. Один из членов ученого совета немедленно вызвал председателя дискуссионного клуба и заявил, что лекция должна быть отменена, в противном случае он добьется запрещения использовать для лекции зал Вулси Холл. В йелском университете никто не будет проповедовать революцию! Члены клуба совсем уж было подчинились, но. доктор Ирвин настоял, чтобы они переговорили с преподавателями помоложе — быть может, удастся заручиться их поддержкой и одолеть реакционеров. Первым оказался Вильям Лион Фелпс. Когда председатель клуба изложил ему суть дела, профессор спросил: «А разве йелский университет — монастырь?»
Упрек был высказан так метко и вместе с тем так мягко, что заставил оппозицию умолкнуть. В восемь часов вечера три тысячи студентов и триста преподавателей — почти весь университет в полном составе— заполнили Вулси Холл до отказа. Джек вышел на сцену. Его тепло приняли и стали внимательно слушать. Он говорил, что семь миллионов людей со всех стран земного шара «до конца отдают свои силы борьбе за победоносное наступление изобилия в мире, и за полное низвержение существующего строя. Они — называют себя товарищами, эти люди, плечом к плечу стоящие под знаменем революции. Вот она, необъятная мощь человечества; вот она, власть и сила. Великая страсть движет революционерами, они свято чтят интересы человечества, но не питают особого почтения к господству мертвечины». Целый час вскрывал он экономическим скальпелем язвы капиталистической системы и закончил вызовом: «Власть класса капиталистов потерпела крах, следовательно, надлежит вырвать из его рук бразды правления. Семь миллионов представителей рабочего класса заявляют, что. приложат все силы к тому, чтобы привлечь к себе остальную массу рабочих и забрать власть в свои руки. Революция происходит здесь, сейчас. Попробуйте остановите ее!»
У слушателей, как выразился доктор Ирвин, «от его слов глаза на лоб полезли». Среди студентов. не нашлось и двух десятков таких, которые бы согласились хоть с одним его словом, и все-таки, когда он кончил, разразилась овация, йелский университет благородно отказался принять деньги за пользование Холлом, и весь сбор — по двадцать пять центов с души — нежданно-негаданно хлынул в кассу местной нью-хейвенской социалистической организации.
После лекции Джек и доктор Ирвин с десятком отборнейших университетских ораторов направились в ресторанчик Оулд Мори посидеть за кружкой пива и основательно побеседовать. Здесь Джек сражался один против всех; во время ожесточенного и сумбурного спора он пытался доказать, что в основе частной собственности либо кража, либо насилие; и свидетели в один голос утверждают, что он не сдал своих позиций, хотя ему и не удалось снискать себе единомышленников. В четыре часа утра, когда доктор Ирвин подводил его к своему дому, они увидели, что Джека дожидается группа рабочих — поблагодарить за лекцию. А в восемь в дверь позвонил рыжий и нескладный репортер йелских «Новостей», жаждущий лично взять интервью у Джека Лондона: оно помогло бы ему улучшить свое положение в газете. Звали репортера Синклер Льюис.
«После двухнедельной поездки с лекциями Джек к 19 января поспешил обратно в Нью-Йорк, чтобы выступить с докладом «О надвигающемся кризисе» на первом открытом заседании Студенческого социалистического общества, избравшего его своим президентом. Одни говорят, что количество людей, набившихся в Гранд Сентрал Палас, составило четыре тысячи; другие — десять, но одно несомненно: здесь присутствовал каждый социалист с атлантического побережья, которому посчастливилось наскрести денег на билет до Нью-Йорка. Несмотря на название организации, устроившей доклад, среди тысяч рабочих в зале не набралось бы, вероятно, и сотни университетских студентов. Поезд, которым Джек возвращался на север после прочитанной во Флориде лекции, запаздывал.
Но публика не скучала: перед нею выступил Эптон Синклер — организующая сила и мозг Студенческого социалистического общества; у него вот-вот должна была выйти книга о чикагских бойнях под заглавием «Джунгли». Он говорил рабочим, что в их силах помочь установлению экономической демократии в Америке. В десять часов появился Джек с развевающимися волосами, в черном шевиотовом костюме, белой фланелевой рубашке с белым галстуком, в стоптанных лакированных ботинках — и вся эта масса людей, вскочив с мест, устроила ему самый восторженный прием, какой только запомнил он в жизни. Колоссом для них был Юджин В. Дебс, но их боевым вождем, их молодым пророком был Джек Лондон. Эптон Синклер рассказывает, что Джеку никак не удавалось выбрать секунду затишья, чтобы его услышали; размахивая красными флажками, собравшиеся бурно приветствовали его добрых пять минут. Когда оратор предсказал, что к 2000 году капиталистическое общество будет низвержено, аудиторию охватил исступленный восторг — неважно, что ни один из них не увидит воочию День Страшного Суда!
Джек пробыл в Нью-Йорке неделю. Этот город всегда действовал на него странным образом: физически возбуждал, а психически угнетал. Он говорил доктору Ирвину, что всякий раз, попадая в Нью-Йорк, испытывает желание перерезать себе глотку. На другой день после лекции, устроенной Студенческим социалистическим обществом, он встретился за завтраком с Эптоном Синклером, чтобы вместе обсудить план работы общества. Синклер, горячий сторонник запрещения спиртных напитков, вспоминает, что Джек успел выпить еще до их встречи; воспаленные глаза его беспокойно блестели; он и за завтраком пил не переставая. Еще до приезда в Нью-Йорк Джек написал о. «Джунглях» хвалебную рецензию, которая и открыла этому «разгребателю грязи» («Разгребатели грязи» — группа литераторов, выступивших в начале XX века с резкими разоблачениями пороков американского общества.) и его классическому произведению путь к славе.