– Разве вы ничуть не боитесь, что я сбегу?
Мэггс невесело усмехнулся.
– Вы уже однажды попробовали.
– Но я могу предать вас.
– Вы слишком глубоко увязли, приятель. И ничего от этого не выиграете, ничегошеньки.
Но при всем этом Джек Мэггс не собирался самоуспокаиваться. Теперь, когда он приближался к своему дому на Грэйт-Куин-стрит, он уже не был похож на того самоуверенного человека, который в свое время вышел из дуврского дилижанса «Ракета». Сейчас, словно мышь, он крался вдоль стен, стараясь превратиться в тень. Он следил за домом около часа, прежде чем пересек улицу и открыл входную дверь с помощью набора «фомок».
Несмотря на то, что гроза прошла, окна в доме были плотно зашторены, и хотя было всего девять часов вечера, дом казался мрачным и пустым.
Однако, войдя в него и закрыв за собой дверь, Мэггс почувствовал, что в доме кто-то есть. Это не был ни неожиданный звук, ни чей-то посторонний запах: в передней на первом этаже все так же привычно пахло воском. И все же в доме кто-то был, в этом у него не было сомнения. Джек Мэггс теперь мог позволить себе признаться в том, что надежда его сбылась. Именно она заставила его покинуть дом Тобиаса, когда осторожность требовала остаться там на ночь. Знакомый морозец пробежал по спине.
Джек Мэггс осторожно наклонился, чтобы вынуть нож. Рука привычным жестом уверенно ухватилась за ручку, которую он сам сделал из шпагата и смолы. Это был нож каторжника еще с тех времен, когда он не мог себе позволить лезвие из первоклассной стали и ручку из слоновой кости. Крадучись, словно огромная тень, он встал на пороге гостиной, описывая ножом в темноте широкие круги.
Так же беззвучно он приблизился к дивану и услышал чье-то легкое посапывание.
– Генри?
Сопение повторилось.
– Это ты, Генри?
Мэггс зажег спичку и увидел перед собой печальную и виноватую физиономию Мерси Ларкин, которая лежала на диване, закутавшись в его клетчатый плед.
– Господи, что за дурацкая идея!
Мэггс тяжело опустился на позолоченный стул, подальше от дивана.
– Мне очень жаль.
– Сколько раз я вам велел не совать нос в чужие дела?
– Я очень сожалею.
– Я предупреждал, что это опасно.
– Вы думали, что это мистер Фиппс. – Мерси села и высморкала нос. – Я очень сожалею, что напугала вас.
– Вы не напугали меня, девочка. Чтобы напугать меня, требуется куда больше усилий, чем ваш поступок. – Но он был глубоко и горько разочарован и не скрывал своего неудовольствия.
– Вы ожидали увидеть здесь вашего Генри? Он сунул свой нож в сапог.
– Это вас не касается.
– Если это вас огорчает, то я могу отвести вас к нему.
– Вы?
– Почему вы так на меня смотрите? – Мерси поплотнее завернулась в плед, словно собиралась немедля тронуться в путь. – Думаете, я такая идиотка, что не найду дорогу в Ковент– Гарден?
Глава 85
В темном пустом доме Джека Мэггса Мерси Ларкин молилась: «Господи, прости меня за то, что я не хожу на могилу матери. Добрый Боженька, дай мне найти работу».
Она собрала вокруг себя те несколько вещиц, которые принадлежали ей: подушечка с ее вышивкой, портрет ее несчастной матери, который написала бабушка, – мать, еще девочка, сидит под ветряной мельницей с тряпичной куклой на коленях.
Мерси не переставала молиться, укутавшись в плед Джека Мэггса.
«Добрый Боженька, смягчи сердце моего хозяина. Пусть он даст мне рекомендации, а если этого нельзя, милостивый Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы Джек Мэггс вернулся и заступился за меня. Пошли его мне, Господи».
Затем она уснула, а когда проснулась снова, ощущая темень ночи на своих щеках, услышала голос: «Генри? Это ты, Генри?»
Над ее головой вспыхнула зажженная спичка.
Подумать только: перед нею был сам Джек Мэггс.
Вид у него был безумный, он был грязен, как бродяга, глаза красные, волосы немытые со следами золы. Подкладка его пальто была разорвана, с рыжим пятном на подоле. От него исходил горький запах человека, уставшего от непомерно долгого и тяжелого труда.
– Господи – воскликнул он. – Хуже не придумаешь. «Милостивый Боже, прости его».
Мэггс сидел на стуле у стены, яростно потирая больную щеку. Его красный жилет был забрызган грязью. Воспаленными глазами он со злобой смотрел на Мерси. А ей было ужасно жаль его, нестерпимо жаль, пока она наконец не поняла, что может помочь ему, осуществив его заветное желание.
«Боже, благодарю тебя за это».
– Почему вы так смотрите на меня? – снова спросила она и, сложив плед, положила его на вышитые подушечки. – Думаете, что я дура-дурой и не смогу найти, где этот Ковент-Гарден?
– Генри Фиппс в Ковент-Гардене?
– Да, он там.
Агрессивность Мэггса как рукой сняло, вместо нее на его лице Мерси увидела легкое замешательство. Ей внезапно захотелось взять в руки эту буйную взлохмаченную голову и вымыть ее в теплой воде.
– Откуда у вас такая информация, Мерси?
Мерси не могла признаться ему, что давно знала эту тайну, но снова лгать ей тоже не хотелось.
– Констебл сказал мне, что мистер Фиппс ваш сын.
– Это правда, – вздохнул Мэггс. – Но я видел его лишь крохотным мальчуганом.
– Значит, он хранит в своем сердце тот ваш образ, который запомнил в последнюю встречу.
– Ему было тогда всего четыре года.
– Я тоже помню день, когда я потеряла своего Па, Джек Мэггс. Помню, каким он тогда вернулся домой, и мне казалось, что сердце у меня разорвется. Иногда мне снится, что он жив. И эти несколько драгоценных минут сна, пока я не проснусь, я бываю так счастлива, что трудно даже себе представить. И с ним будет так, как только он вас увидит, он тоже испытает такое чувство, какое испытала я… вот увидите.
Рисуя подобную светлую картину встречи Джека Мэггса с сыном, Мерси испытывала то неприятное чувство, которое испытывают все, когда говорят явную неправду. Она понимала, что обрекает его на горькое разочарование, но не могла совладать с собой, заметив, как доброжелательно он стал поглядывать на нее. Ведь об этом она просила доброго Боженьку, да простит он ее.
Джек Мэггс зажег свечи и теперь несколько печально глядел поверх каминной доски. Мерси, проследив его взгляд, тоже взглянула в массивное зеркало в изящной золоченой раме на изрядно потрепанного и грязного блудного отца.
– Вы не можете навестить его в такой одежде, – разумно заметила Мерси. – Вот что, дайте ее мне. Ведь вы не хотели бы напугать вашего мальчика?
Мэггс ответил долгим печальным взглядом, а потом, послушавшись, стал снимать сначала пальто, затем двубортный фрак и, наконец, малиновый жилет, оставшись перед ней в одной пропотевшей сорочке, неприятно прилипшей к спине.
– А теперь отдохните, – успокоила его Мерси.
Мэггс подчинился и, поджав ноги, улегся на диване. В это мгновение Мерси искренне его любила.
Окна в кухне были со ставнями, и Мерси закрыла их. Затем она разожгла огонь и, дав ему пожарче разгореться, поставила на плиту большой чайник с водой. Выбрав самые горячие места на плите, она поставила на нее еще два утюга. Когда чайник закипел, Мерси ошпарила пятна грязи на жилете и струей пара, похожей на павлиний хвост, хорошенько прошлась по нему; после тщательной чистки мыльным раствором и водой этот первый предмет туалета каторжника Мэггса обрел, наконец, свой истинный вид и цвет.
Щеки Мерси зарделись от горячего пара. Погладив жилет, она повесила его на ручку двери. Мисс Мотт никогда не поверила бы в такое ее прилежание и старательность. Все это Мерси проделала без единой чайной ложечки сахара, чтобы хотя бы взбодрить себя. Затем она разложила пальто-крылатку на кухонном столе и с жесткой щеткой в руке принялась за его чистку. Это было красивое пальто с тремя пелеринами и ей было приятно сознавать, что она снова придаст ему достойный вид. Один из боковых карманов оказался без подкладки, которая была грубо вырезана. Снаружи этого не было заметно, но на остатках подкладки было большое липкое темно-рыжее пятно, и Мерси постаралась начисто отмыть его. Другой карман был в порядке, и в нем она нашла уже знакомые ей локоны.