– Тогда, может, ты ему скажешь, чтобы он прекратил дежурства, – сказала Ненна. – Иначе он совсем доведет себя.
– До тех пор пока не убран весь урожай, я не могу сделать этого. Ведь именно из-за Джека я поругалась с Тьюллером, поэтому он чувствует себя виноватым.
Наконец почти без потерь урожай был собран. С этих пор Джек смог ночевать в своей собственной постели и даже забыть о Джоне Тьюллере. Пока снова не нужно будет возделывать поля в Топ Граунде. И тогда, видимо, опять придется отправляться в ночной дозор.
Но осенью случилось так, что и с этой проблемой было покончено. Ферму Мерихоуп выставили на продажу. Возвращаясь из Хотчема, Джек увидел, как кто-то приколачивал объявление к дереву на Фелпи Лейн.
«Мерихоуп – двести акров земли, жилой дом, сараи и амбары, надворные строения, коровники и другие строения. Продается с аукциона в четверг, 28 октября. Может быть продана и раньше, по взаимной договоренности с покупателем».
Джек пошел на розыски мисс Филиппы. Она оказалась в сыроварне, где, погрузив по локоть руки в сырный чан, занималась своим делом.
– Кажется, ваш друг Тьюллер решил расстаться с. фермой. Я только что видел объявление. Продается Мерихоуп.
– Да, я знаю и собираюсь купить ее, – спокойно ответила мисс Филиппа. – Я уже разговаривала с мистером Тоддсом по поводу закладной, и он поможет, чтобы ферма досталась мне.
Джек просто остолбенел. Он стоял и смотрел, как ее белые руки тщательно перемешивали сырную закваску в чане. Она взглянула на него и слегка улыбнулась. Казалось, она наслаждалась его удивлением – это был момент ее триумфа.
– Вы сошли с ума? – спросил ее Джек.
– Нет, мне так не кажется. – Таков был ее ответ.
– Вы же знаете, что фермерство находится в упадке, и пока незаметно, что нас ждет впереди какой-нибудь просвет!
– Это значит, что земля станет дешевле, иначе я бы не решилась ее покупать. А потом когда-нибудь все переменится. Вы часто говорили мне об этом сами. Фермерство еще будет приносить доходы, и когда-то случится, что наше хозяйство станет одним из самых лучших.
– Земли Тьюллера находятся гораздо в худшем состоянии, чем раньше были ваши угодья. Он выжал из них все, что мог, и это вам известно лучше, чем кому-либо! Пройдут годы, прежде чем их удастся привести в норму. Лет пять, как минимум, а может, и больше.
– Вот вы этим и займетесь, – сказала мисс Филиппа.
– Так я и думал! Я просто чувствовал это своим спинным мозгом.
– Я надеялась, что вы будете довольны, если придется управлять большим хозяйством.
– Мне и так хватает работы.
– Но вы ведь сможете привести в порядок Мерихоуп, не так ли? Мне без вас не справиться.
– Да, конечно, я сделаю все, что в моих силах. Вечером, когда он рассказал все Ненне, она сначала разозлилась.
– Филиппа перегружает тебя работой, – заявила она. – Я этого не потерплю.
Но потом, переговорив с сестрой, она вдруг изменила свое мнение. Казалось, что они пришли к какому-то соглашению.
– Дом в Мерихоупе будет продаваться отдельно, и он сохранит свое название, – сказала она. – А земля станет частью Браун Элмса, и уже составлена новая земельная опись владений. Теперь угодья Браун Элмса значительно увеличатся.
– Что-то ты поменяла свою песенку, не правда ли? – спросил ее Джек.
– В конце концов все складывается к лучшему, – ответила Ненна. – Ферма со временем перейдет нашим детям.
– О-о-о-! И кто же это говорит?
– Так сказала Филиппа. Она сказала, что никогда не выйдет замуж, и ферма перейдет к нашим сыновьям.
– К каким сыновьям? – спросил ее Джек. Он решил немного подразнить ее. – Ты что-то держишь от меня в секрете?
– Нет, нет, – воскликнула Ненна. – Мне бы так хотелось порадовать тебя…
– Ну-ка дай подумать… Пока еще рано беспокоиться по этому поводу. Мы женаты только два года, и у нас уже…
– Да, но Линн родилась почти через девять месяцев после нашей свадьбы! С ней все было так просто! Я не понимаю, почему у нас больше нет детей?
Ненне очень хотелось еще иметь детей. Она просто изводила себя этим.
– Как же так? – спрашивала она. – Почему все у меня бывает не так, как я хочу? Я же не требую многого! Почему же Бог мне отказывает в детях?
– Не волнуйся, – нежно сказал ей Джек, – мне кажется, что они у нас еще будут.
Теперь он отвечал за шестьсот акров земли. С вершины Тутл Борроу перед ним расстилалось все поместье. Оно спускалось по склонам к югу и востоку.
– Разве ты не гордишься, что управляешь такими угодьями? – спрашивала у него Ненна.
– Я бы гордился, если бы земли Мерихоуп не были так истощены, – отвечал Джек.
На все требовалось время. Чтобы восстановить плодородие почвы, нужно было много времени и упорного труда. Постепенно результаты труда себя оправдывали. Когда прошли два года, изменения уже были весьма заметны.
Влажные пастбища были осушены, истощенные земли унавожены и оставлены под паром. Земли по пастбищами очистили от заполнившего их кустарника, перепахали и вновь засеяли травами. Постепенно они покрылись сочной густой травой, сверкавшей зеленью под весенним и летним солнцем.
– У меня теплеет на сердце, – заметил Вильям Гонлет, – когда я вижу, как снова начинает улыбаться эта земля.
В эти дни Джек стал важной персоной. На рынке фермеры подходили к нему поговорить и просто поздороваться. Они иногда приезжали в Браун Элмс, чтобы увидеть там все изменения. Они то просили его совета по поводу своих пастбищ, скота и разных сельскохозяйственных машин, то интересовались его мнением об искусственных удобрениях. На многие мили вокруг его знали по имени. Он завоевал уважение, с ним считались, и ему было это приятно, ведь Ненна гордилась им. Она окружила его теплом, заботой и лаской.
Когда он работал в поле неподалеку, то мог наблюдать, как Ненна из окна вытряхивала тряпку, ходила по саду, кормила кур и гусей. Иногда он, прервав работу, взмахами руки приветствовал Ненну. Она отвечала ему и поднимала вверх Линн, чтобы та тоже поприветствовала своего отца.
Бывало так, что Ненна, держа Линн за ручку, шла через поле и приносила ему еду в корзинке, большую бутыль холодного сладкого чая. Если денек был прохладным, они оставались вместе с ним и перекусывали, устроившись на подстилке под живой изгородью. В таких случаях Линн приносила свою еду, завернутую в красную салфетку в клеточку, которая обычно была уложена в крохотную плетеную корзиночку. На ручке корзинки были изображены ее инициалы, которые выжег Джек.
– Что же ты сегодня принесла поесть? – спрашивал ее отец. – Неужели хлеб и сыр?
Конечно, это были хлеб и сыр – Линн всегда ела то, что любил отец. И она даже отведывала луковку, разрезая ее ножом точно так же, как делал Джек, хотя прекрасно понимала, что у нее из глаз потом потекут слезы.
Когда Линн заканчивала есть, она уходила побродить поблизости, аккуратно переступая по глыбам земли. Девочка пыталась разговаривать с лошадьми и предлагала им остатки хлеба. Поскольку у Линн отсутствовало чувство страха, Джек внимательно приглядывал за ней, готовый броситься на помощь. Если бы ей позволили, она забиралась бы под брюхо лошадей или подходила бы сзади, чтобы счистить комья земли, присохшей к их задним ногам и хвосту. Она считала, что они все добрые, как старенький Шайнер. Она каталась у него на хвосте и каждый день очищала его разбитые тяжелым трудом копыта маленькой сапожной щеткой.
Шайнер позволял ей делать с ним все, что ей было угодно. Возвышаясь над ней, он смотрел вниз, склонив голову, пока Линн втирала слюну в бородавку на его ноге или же выбирала колючки из длинной жесткой шерсти на ногах. Как только она пробиралась через прутья калитки в сад, он сам подходил к ней и тихо ржал, приветствуя ее. Линн и Шайнер были закадычными друзьями. Лошадь знала, что Линн обязательно принесет какой-нибудь лакомый кусочек. Если бы Ненна не запирала кухонные шкафы, весь сахар перекочевал бы в желудок Шайнеру.