Она помолчала немного, будто серьезно взвешивала такую возможность. Думаете, мне было страшно? Нефига. Думаете, я бы сочковал, если бы она назвала тогда имя? Не знаю. Честно. Меня будто вштырило тогда, просто от одного разговора с ней. Сказал бы раньше кто, что бывает такое, я бы первый этого идиота послал.
Лэрке вздохнула, провела пальцами по рулю, стряхивая мою ладонь:
— Для меня это — не выход. Выход — побег. Смерть — побег. Разве ты никогда не думал об этом?
— Думал, — говорю. — Но меня всегда что-то держало.
— Что? — снова она в глаза мне заглядывает, а у меня уже земля из-под ног плывет от ее близости, от запаха чистоты и цветущего бабочкина куста.
— Не знаю. Боялся… сделать больно другим.
— Даже если тебя бьют, издеваются, насилуют, даже если ты ночью кусаешь подушку от боли и плачешь в нее?
Блин, это же мои слова, одно в одно!
— Я… это так сказал, — отвел глаза, и будто холодная тень между нами скользнула. Как облако на солнце нашло. — В переносном смысле.
— Я так и поняла, — тихо сказала Лэрке. — В переносном смысле.
Села в седло и поехала. Я стою посреди дороги, как дурак, пялюсь ей вслед. Факинг Себастиан! И тут он мне все поломал!
— Лэрке! — она не обернулась на крик, но я продолжал. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, слышишь? Если тебе плохо… Или помощь нужна. Ты знаешь, где меня найти!
И все. Она исчезла за поворотом.
Почему-то я думал, что теперь, когда пошел в школу, отчим отстанет от меня.
Вечер, и правда, прошел хорошо. Мать рассказала о своем экзамене, я — про то, как опоздал на уроки. Вместе поржали над разными носками. Потом смотрели новый датский сериал, детектив вроде, уже не помню. Сева сделал попкорн, которым мы обожрались, а остатки пустили на снаряды в диванной войнушке. Победила ма. Короче, все как у всех, идеальная семья, ячейка общества.
Заснул я почти сразу. И оказался в ванной на втором этаже. Джакузи была наполнена горячей водой и бурлила, пуская пар. Подсветка мигала, окрашивая пузыри голубым, розовым и зеленым. Лампочки в потолке не горели, только свечи в стеклянных стаканчиках бросали на стены дрожащие блики. Дверь открылась, заставив пламя панически метнуться, но тут же закрылась снова. В ванную вошел Якоб. Я видел его в запотевшем по краям зеркале, но сразу узнал. На нем были только футболка и трусы.
Пацан поежился, будто мерз. Снял одежду и аккуратно сложил около ванны. Он был хрупкий, с тонкой талией и узкими бедрами, очень бледный и без растительности на теле. Потом он залез в джакузи. Сначала просто лежал, откинувшись затылком на край и прикрыв глаза. И вдруг скользнул вниз — медленно так, спокойно. Типа нырнул. Под пузырями и цветными вспышками мне было мало что видно, да и стоял я будто в стороне. Думал, вот вынырнет он сейчас, отдуваясь и отфыркиваясь, — обычный мальчишка, играющий в ванне. Но все оставалось тихо, жутко тихо, только механическое жужжание насосов и бульканье воды.
Потом картинка стала наползать, словно я подходил ближе, или на джакузи наезжала камера. Вот я уже смог заглянуть через край.
Якоб лежал на дне, лицом вверх. Струи воды шевелили его волосы, вокруг носа скопилось ожерелье пузырьков, меняющих цвет — голубой, розовый, зеленый. Рот был приоткрыт, глаза тоже. Они смотрели прямо на меня — не двигаясь и не мигая. Мой взгляд в панике скользнул ниже. Его руки будто тянулись к поверхности, безвольные кисти почти всплыли. Маленький член торчал вверх и бился под ударами боковой струи, как розоватая рыбка на крючке.
У меня даже не было сил, чтобы кричать. Голос примерз к глотке. Я медленно попятился, и тут мой взгляд наткнулся в зеркале на чужой. Из запотевшей глубины на меня смотрел Себастиан. Смотрел и усмехался.
Он также усмехался, когда разбудил меня той ночью, чтобы увести на башню.
— Не надо, пожалуйста, — сонно бормотал я, пытаясь отбиться от его рук. — Мне же завтра в школу.
— Ну и что? — по ходу, мое сопротивление его искренне забавляло. — Что же, нам теперь и поразвлечься нельзя?
И мы развлекались.
Несекретный секрет
Я боялся выходных. Странно, да? Ведь именно в выходные я мог спокойно выспаться. Наверное цимес в том, что в викенды Себастиан был непредсказуем.
График обычной рабочей недели повторялся с небольшими отклонениями. Школа с 8.15 до почти трех. Потом перекантоваться где-то до шести — если не шел дождь, это труда не составляло. В шесть — семейный ужин, после которого из дому меня уже не выпускали. Я пытался пару раз отпроситься "к друзьям", но всегда получал ответ, что с друзьями-торчками уже свое нагулялся. Надо делать уроки и по дому хоть что-нибудь, а то у меня носки скоро сами гулять по комнате будут. Если честно, я особо и не рвался. Лишь бы меня оставили в покое, а Себастиан обычно оставлял. Пока мать не засыпала.