После уроков в коридоре меня подловила девочка Адамс:
— Джек, надо поговорить.
Я хотел уже отмахнуться от нее, но дотумкал вовремя, что неспроста у чиксы глаза горят, как рекламные табло "А я что-то знаю!". Прислонил Томаса к стенке:
— Обожди-ка тут.
Взял Наташу под локоток, оттащил в сторонку.
— Чего тебе? — говорю.
Она воздуху побольше набрала и выпалила, вся такая важная:
— Ты с Паровозиком не ходи. Пусть сам домой едет. Один.
— А хули ты стала решать, с кем мне ходить?
Адамс глазки потупила, сережку в ухе теребит:
— Это не я. Это Матиас меня попросил тебе передать.
— Матиас?!
Она закивала:
— Ребята его сегодня бить будут. Томаса, то есть. Они его уже на улице ждут. Так что ты с ним не ходи.
Ясненько. Непонятливый однако народ Брюрупские аборигены. Даже дождь им нипочем — труевые викинги, мля.
— А брат твой что, с ними?
Снова кивок:
— Он сказал, если ты Томаса в покое оставишь, они тебя не тронут. И Вильям забудет все, не будет мстить. Просто езжай домой, как обычно, хорошо? — заглядывает мне в глаза, ресницами хлопает.
Надо же, усатый-то сама доброта!
— Сколько их там? — спрашиваю.
— Не знаю… Трое, может, четверо.
— Так, Вильям, Матиас, Бриан, — подсчитываю вслух, — кто еще?
— Бриана с ними нету, — Наташа принялась за другую сережку. — Он сразу после звонка смотался.
— Домой побежал труселя менять, — говорю. — Обосрался, гавнюк. А кто же тогда остальные двое?
— Каспар.
Так, это тот тип, которого я еще без шапки не видел. Не, может, он ее, конечно, в душе снимает, но я физру прогуливаю, и потому лысый он или нет сказать не могу.
— И вроде Андреас еще.
Ясно, рыба-прилипала. Маленький, бледненький, вечно сальные шуточки, так и хочется ему в хлебало хозяйственного мыла напихать, чтоб пузыри жопой пускал.
— Где, ты говоришь, эта команда придурков засела?
Наташа пожала плечами:
— Не знаю. Так ты домой поедешь? Или хочешь, со мной на кемпинг?
Я обернулся на Томаса. Бедолага подпирал стену и, по ходу, уже сползал по ней от слабости в коленях.
— В субботу приеду, — говорю, — как обещал. А ты брату передай, чтоб лучше выбирал, с кем связываться.
Цепляю Паровозика за рукав и почти волоку к выходу.
— Ты на велике или пешком? — спрашиваю, а сам соображаю лихорадочно, как быть. Один на один я бы от Вильяма отмахался. Но их четверо. Точнее, трое с половиной, потому как навряд ли Матиас меня мудохать с особым энтузиазмом будет — для сестренки побережет. На Томаса рассчитывать — как на дырявую лодку. Сама ко дну пойдет и тебя утащит. Значит, без оружия не обойтись. Допустим, есть идейки, как его достать. Это хорошо. Но вот если что-то пойдет не так, последствия будет трудно предусмотреть. Это плохо.
— На велике, — пищит по-бурундуковски Томас. — Мне только брата надо из сада по пути забрать.
Господи, у этого чуда еще и брат есть!
Так, навес для велосипедов прямо у главного входа, тут нас навряд ли подстерегут. Топаем туда. Сверху поливает, но под крышей сухо. Опачки! У Паровозикова драндулета спущены оба колеса.
— Прокололи, — у бедняги аж нижняя губа дрожит.
Ясно дело, чтобы не сбежал.
— Сопли подбери, говорю. К тебе приедем, помогу залатать.
Смотрю, как проколото. Гвоздем или ножом? Вроде ножом разрезано. Это тоже плохо. И не только потому, что Томасу придется новые шины покупать.
— Я цепь, — говорю, — займу у тебя, — и полез замок открывать.
— Зачем? — стоит, смотрит, губы расшелепал. — У тебя что-то с байком не в порядке?
— Не-а, — на руку цепь намотал, примерился. Вроде норм. В карман сунул.
— Она же в масле! Ты джинсы испортишь, — у Томаса от волнения пяток прыщей лишних выскочил.
Я глянул на расплывающееся по штанам темное пятно и отер о них ладонь:
— Ничо. Мне отчим новые купит. Ты в рундбол[21] играешь?
— А? — не понял Паровозик. — Ну да.
— Бьешь по мячу хорошо?
— Как все. А что?
Я снял с рамы своего байка металлический насос:
— Представь, что башка Вильяма — это мяч. И бей.
Томас сбледнел, руки затряслись, и насос выпал, брякнув по асфальту:
— Я не смогу. По человеку — не смогу.
Я вздохнул. Именно этого я и боялся.
— Ладно, — говорю. — Но помахать-то ты им сможешь?
Паровозик пялится на меня, а в глазах паника. Интеллект свернулся ёжиком и закатился в пятки.
— Слышь, умник. Что такое психологическая атака, знаешь?
О! В море паники наметился островок мысли.