Пацан дунул в дом, а Паровозик заметался по сарайке, хрустя пальцами:
— Зря мы его все-таки бросили одного. Вдруг ему помощь нужна? Вдруг он… — угловатый кадык заходил на тонкой шее.
Не, опять мы за старое! Может, нам еще скорую бугаю вызвать из-за пары синяков?
— Да отлежится твой Вильям, встанет и домой похромает, — я взял парня за плечи и немного тряхнул. — Сам что ли не знаешь, что значит — получить по ребрам?
— Знаю, — Томас поежился, обхватил себя руками. — Но цепь… Где ты так драться научился?
Я вздохнул. Ну как ему объяснишь, что это была чисто импровизация? Что видел я просто, как братки из районной банды с рокерами разок сцепились. Там не только цепи и ножи в ход пошли, там и кастеты тебе, и биты, и кто во что горазд. Вот тогда да, скорая пару вялых тел увезла. Так и то оклемались все.
— Может, — говорю, — в дом зайдем? Хоть обсохнем.
— Ой, да, извини, — запыхтел Паровозик, засуетился. — Ты же без куртки. Мерзнешь наверное. Чай пьешь горячий? Пойдем, я сейчас заварю.
Мать Томаса лежала в гостиной перед телеком. Ей недавно сделали операцию на спине, и теперь она ходила мало и только на костылях. Это было что-то вроде травмы на работе, позвоночная грыжа или какая-то фигня. Жила она теперь на обезболивающих, а потому поздоровалась вяло, и на жизнерадостного Тотте махнула рукой. Мы забрали его на кухню, чтобы по дивану не вздумал скакать.
— Переодеться хочешь? — спросил Томас, ставя чайник. — Можно твои тряпки в сушилку закинуть пока.
Я выглянул в окно: никакого просвета в тучах видно пока не было.
— Да ну. Снова намокну, когда домой поеду.
— А я тебе куртку одолжу, — предложил Паровозик. — В школу мне ее можешь привезти. Завтра по прогнозу дождя не будет. Кстати, ты на пол капаешь.
Я растер носком небольшую лужицу у табуретки.
— Ладно. Раз капаю, кинь мне что-нибудь.
Потом мы сидели в комнате, которую Томас делил с Тотте. Мальчишка играл на полу с машинками и лего, мы оккупировали кровать. Я чувствовал себя немного неловко в футболке, которая мне свисала почти до колен, и полотенце, заменившем штаны.
Вообще в последнее время мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня голым. В смысле в душе там или в бассейне. Стеснялся я что-ли. Всё казалось, пялятся на меня. Мужики особенно. Будто что-то во мне не так, как у других. Не то что там член слишком маленький или спина волосатая — я в этом плане выглядел совершенно обычно. И умом это понимал. Просто внутри меня кричало каждый раз: "Они знают! По походке по твоей, по тому, как ты наклоняешься, по тому, как глаза прячешь… А если не знают, то сейчас догадаются!" Каждый поход в гребаный аква-парк был для меня пыткой, но отказаться не мог. Себастиан бы мне такую "черную дыру" потом устроил, что точно труба!
А вот с физры я линял втихую. Если в душ после урока не пойти, засмеют. Скажут, воняешь, или член не вырос. Поэтому я просто гулял. Даже у Томаса переодевался в ванной, с запертой дверью. А теперь сидел, полотенце на колени натягивал. Но парень вроде ничего не заметил. Развалился себе с дымящейся чашкой на груди, стресс снимает. Жаль, кроме чая у него никакой другой травы нету. Вдруг у него беспокойство на морде отразилось:
— Слушай, а что, если он настучит на нас?
— Что такое "настучит"? — громко спросил Тотте и изобразил полицейскую сирену. Машинка у него была такая, с мигалкой.
Томас дернулся, пролил на себя чай и зашипел.
— Навряд ли, — я потянулся за своим рюкзаком и вытащил оттуда помятый конверт. Заклеенный, конечно. — За ним самим грешки водятся. И потом, он же мачо. А стучат слабаки.
Я слез с кровати, снял крышку с чайника и приспособил конверт над паром.
— Это что такое? — Паровозик удивленно наблюдал за моими манипуляциями.
— Секретное послание, — говорю, а сам карманным ножиком клапан сзади отколупываю, — от директора матери и отчиму.
— Писс! — Паровозик хлопнул себе по лбу, раздавив горсть прыщей. — Тебя же к директору вызывали. Значит, Вильям все-таки настучал!
— Что такое "настучал"? — не унимался Тотте, пытаясь наехать мне на босую ногу пожарной машиной.
— Спокойно, — я сбежал на кровать. — Это не Вильям, это Медведь был.
— Медведь? — брови у Томаса улетели под кудри.
Я развернул письмо, пробежал глазами по строчкам:
— Ну, типа толкнул я его намеренно. Так, неуспеваемость, на уроках занимается своими делами, рисует… ха! "гениталии", регулярно прогуливает физкультуру… И когда же это Хэнс успел директору стукнуть?