Во-первых, всплывет весь мой позор — фильмов у него со мной в главной роли скопилось на много часов. Где он их хранит, не знаю. Зато панцири наверняка видео откопают — работа такая. Когда мать обо всем узнает, то либо в больничку загремит, либо в психушку. Да и вообще, может, от меня откажется. Зачем ей сын-педрила тире убийца? Это во-вторых. А в-третьих, судить-то меня по возрасту не могут, но наверняка отправят в какое-нибудь заведение для трудновоспитуемых или шизиков. И с матерью я больше не увижусь — ее из страны вышлют. Вот и все. Конец. Финале. Гейм овер.
И еще оставалась Лэрке. Да, Лэрке. Что она подумает обо мне? Что она скажет, когда ее будет допрашивать полиция? "Хорошо ли ты знала Джека? Вы ведь учились в одном классе?" "Да мы и не общались совсем. Но он всегда казался мне странным. Вы спросите лучше у Наташи. Они, кажется, были кэрсте"[23]. А девочка факинг Адамс затрепещет ресницами и пролепечет, краснея: "Мне сразу показалось, что Джек — гомик". Тьфу, блевать охота! И я снова мысленно резал Себастиана на куски.
К понедельнику мне полегчало. Физически. Я даже на жопу мог садиться, не охая. Зато внутри была сплошная черная дыра. Реальность засасывало туда со свистом, так что я едва соображал, что происходило вокруг и почему. Мать меня выперла в школу и сказала, что в три будет ждать дома. Это Сева меня посадил под домашний арест. Мне было фиолетово.
Я съехал на дорожку вокруг озера, но повернул в сторону, противоположную той, куда отправлялся каждое утро. На встречу мне попалось несколько опаздывающих школоло, в поте лица крутящих педали, но, к счастью, никого из знакомых. Я сам не заметил, как оказался у белой виллы. Оставил велик в кустах и полез на дерево. Не знаю, чего я ожидал, но, когда оседлал привычную ветку, за окном с голубой занавеской было пусто. Лэрке уже ушла. Весь дом стоял тихий и безлюдный.
Ветерок колыхал край легкой ткани — между оконной створкой и рамой осталась небольшая щель. Я долго рассматривал кровать с розовыми подушками, разбросанные по столу книги, забытые на пианино ноты и свисавшую с крутящегося стульчика ночнушку — Лэрке не отличалась особой аккуратностью. Под конец я замерз — с субботы успело здорово похолодать, ясно чувствовалось, что уже сентябрь. В ветвях бесприютно свистел ветер, унося с собой первые мертвые листья. Еще несколько недель, и я уже не смогу тут сидеть незамеченным.
Внезапно в башку пришла дикая мысль. А что, если забраться в окно? Я мог бы перекантоваться в тепле до трех, вместо того, чтобы мерзнуть, таскаясь по окрестностям. К тому же вон дождь натягивает. Всего-то и надо будет вылезти обратно до прихода Лэрке. Никто ничего не узнает.
Сук, на котором я сидел, не доходил до подоконника — его обрезали, как и остальные вокруг, чтобы не скребли по стене дома. Зато ветки над головой нависали над покатой крышей, и одна выглядела достаточно толстой, чтобы выдержать мой вес. Я вскарабкался выше по стволу, переполз на нужный сук, и вскоре мои кеды коснулись черепицы. Убедившись, что я прямо над Лэркиным окном, встал на четвереньки кормой к озеру, спустил ноги через край, повиснув животом на коньке. Тут я понял, что упражнение, которое мне предстояло сделать, совсем не так легко, как казалось с дерева. Ногами я нащупал окно, но до подоконника не доставал. Надо было как-то спуститься ниже.
Взобравшись обратно, я ухватился за гибкую ветку покрепче и начал все сначала. Помню, что в какой-то момент висел, вцепившись одной рукой в конек крыши, а другой — в драматически похрустывающую ветвь, и думал, что, если сейчас навернусь, то хорошо бы упасть котелком вниз. Чтобы сразу отмучиться. Но тут я нашарил ногами подоконник, выгнувшись, отпустил руки и качнулся вперед. В какой-то момент я стоял, распластавшись по стеклу, вроде человека-паука, и унимал дрожь в поджилках. Потом просунул ладонь в щель, откинул задвижку и выпал внутрь.
Чувство эйфории заполнило на миг черную дыру и перехлестнуло через край. У меня получилось! Я оказался в зачарованной стране. В башне принцессы. Я прошел через тернии. И пусть самой принцессы тут нет, зато есть ее чудный запах, ее вещи, ее книги, ее постель, еще хранящая ночное тепло. Короче, не знаю, чем я тогда думал. Скорее всего, не думал вообще. Просто в какой-то момент понял, что лежу в посели Лэрке, укрывшись ее одеялом и прижимая к лицу ее ночнушку. Было мне очень хорошо, тепло и спокойно. Будто после долгих странствий и сражений, я наконец пришел домой. И вот на этом замечательном чувстве я заснул.