— Простите, я почему-то решил, что вы… Для неспециалиста то, что я здесь нес, наверное, звучало диковато, да? Наташа, а вы вообще-то кто по профессии?
— Ис-то-рик… — всхлипывая от смеха и утирая слезы, еле выдавила она.
Ее признание вызвало новый приступ неистового хохота. Смеялись долго и дружно, а, отсмеявшись, сели пить чай. Потом в ход пошло и Наташино вино, и домашняя наливка Елены Михайловны. Из неторопливой застольной беседы Наташа узнала много любопытного об этой семье. Особенно интересным был рассказ Елены Михайловны о своем муже, отце Николая. Покойный Андрей Николаевич был старше своей жены на двадцать три года.
— Банальная история, — немного грустно улыбалась Елена Михайловна. — Юная студентка по уши влюбилась в своего преподавателя. Профессор Ярославцев читал у нас курс гражданского права, и буквально на первой же лекции я потеряла голову. Он был необычайно эффектен — высокий, по-юношески стройный, с густой гривой темных, с проседью волос. Прибавьте к этому веселый нрав, широчайшую эрудицию и блестящий ум, — и вы поймете, Наташа, что не влюбиться в него было просто невозможно!
По моложавом профессоре тайно вздыхала половина женской части курса, но только решительной и настойчивой Леночке Моисеенко удалось тронуть его, казалось, каменное сердце.
— К счастью, Андрей Николаевич был вдовцом, и мне не пришлось разбивать чужой семьи. Но знаете, Наташа, мне всегда казалось: если б он даже был женат, это бы меня тогда не остановило. Мы поженились, в семидесятом, а через год родился Кольша. Андрей Николаевич был родом из старинной дворянской семьи, и у них было так заведено издавна: старшие сыновья назывались поочередно только Андреями и Николаями.
Овдовела Елена Михайловна, когда сыну едва исполнилось двенадцать, — у мужа отказало сердце. Ей было тогда только тридцать два года, она была молода, умна, красива, и в охотниках за ее рукой и сердцем недостатка не было. Но она предпочла остаться одна и, по ее словам, никогда об этом не жалела.
— Как же так? — удивилась Наташа. — Столько лет одиночества? Это, наверное, ужасно тяжело?
— Ну, во-первых, у меня был Кольша, а во-вторых… — Елена Михайловна задумчиво водила пальцем по ободку чашки. — Знаете, Наташа, если любить человека по-настоящему и быть по-настоящему верной ему живому, то оставаться верной памяти любимого совсем несложно…
Потом хозяева расспрашивали Наташу о себе, и она неожиданно подробно рассказала и о родителях, и о бабушке, и о своем нынешнем одиночестве. Только о происхождении своего богатства она не произнесла ни слова. О том, чтобы сказать правду о сказочном ноутбуке, не могло быть и речи, а что-то придумывать на ходу, врать, изворачиваться она просто не могла. Наташа с опасением ждала прямых вопросов на эту щекотливую тему, но их, к счастью, не последовало.
За разговорами время летело незаметно, несколько раз Наташе приходило в голову, что пора бы уже и честь знать, но уходить не хотелось ни капельки. Может быть, причиной тому была какая-то особая душевная и доверительная атмосфера этого дома, а может быть…
Время от времени Наташа ловила на себе внимательный и теплый взгляд бархатисто-карих глаз Николая, и от этих взглядов томительно и сладко теплело на душе. Иногда она вдруг с удивлением и смущением обнаружу вала, что совсем не слышит, что говорит ей Елена Михайловна, а вместо этого бездумно и заворожено смотрит на ее сына. А когда их взгляды случайно пересекались, они отводили глаза с подозрительной поспешностью.
Стало уже до неприличия поздно, и Наташа, наконец, решительно встала из-за стола.
— Простите, но мне пора.
— Бросьте, Наташа, куда вам торопиться? — улыбнулась Елена Михайловна.
— В самом деле, останьтесь еще, пожалуйста, — попросил, опустив глаза, и Николай.
Наташа, наверное, уступила бы их просьбам (когда еще удастся вот так тихо и спокойно посидеть с этими симпатичными людьми), но тут ей в голову пришла удачная мысль, как ускорить их следующую встречу.
— Нет-нет, уже поздно. Знаете, Коля, у меня дома лежит целая папка черновиков к нашей тетрадке. Может быть, они вам пригодятся? Хотите, я привезу их завтра? Часов в пять, а?
— Ну конечно пригодятся! Еще как пригодятся! — с воодушевлением воскликнул он. — Я буду ждать вас, Наташа…
Утром Наташа с неохотой занялась делами. Позвонила Левчику и дала ему задание организовать скупку акций у бывших работяг СиАМа, тех из них, кто в свое время не успел избавиться от казавшихся бесполезными бумажек.
— Надо найти держателя реестра акционеров и пройтись по всему списку. Предлагай по доллару за акцию — это в десять раз больше реальной стоимости. Думаю, с такой ценой у тебя проблем не возникнет.
— Наташ, зачем тебе сдались эти акции? Кто же сейчас вкладывает в производство?
Тем более — в электронику! Ты что, собираешься конкурировать с «Филипсом» или «Сони»?!
— Собираюсь, Лева, — рассмеялась она.
— Ладно тебе, я серьезно!
— И я серьезно! — продолжая смеяться, ответила Наташа и закончила разговор: — Все, действуй!
Едва в трубке послышались сигналы отбоя, Левчик набрал номер босса и доложил о странном задании Наташи. Выслушав его, босс после долгой паузы ответил:
— Ну, Леван, кажется, дождались. Сдается мне, что теперь наша курочка готова снести золотое яичко. Нутром чую, что оно у нее уже в заднице! Если не ошибаюсь, тот тип, к которому она ездила в дурдом, тоже какой-то электронщик?
— Борис Борисыч, но он же шизик! Какой от него толк? — удивился Левчик. — И тот патлатый докторишка из психушки говорил…
— Дятел, не всегда же он был шизиком! — сердито оборвал его босс. — Надо покопаться в его прошлом, узнать, чем он занимался до того, как свихнулся, дома у него побывать. И вот еще что. С этой минуты — глаз с твоей подруги не спускать. Вели своим людям вести ее плотнее. Нам теперь надо держать ухо востро — чтоб, не дай Бог, наша курица свое яичко в чужое лукошко не снесла!
— А если она «хвост» засечет?
— Плевать! Скажешь, что охрану к ней приставил. Что ночей не спишь, о ее безопасности печешься, понял?! Постарайся сам с ней чаще бывать, покадрись с ней, что ли…
Вдруг она растает, да и шепнет тебе что-нибудь на ушко.
— Угу. А что с акциями-то делать? Скупать?
— Скупать, Леван, скупать, дорогой! Как можно больше! Я так думаю, что очень скоро эти акции на вес золота станут!
— Борис Борисыч, так, может, тогда не на ее «Цну» скупать, а на нашу фирму, а? — предложил Левчик.
— А ее «Цна», Леван, — тоже наша фирма. Будет. Понял? Так что делай, что она говорит, и делай как следует! Все!
Положив трубку, босс распорядился предоставить ему всю информацию по заводу Си AM. Быстро пролистал бумаги и снова потянулся к телефону.
Он набрал номер одного своего приятеля, крупного бизнесмена, с которым познакомился минувшим летом на сафари в Кении. У них не было никаких дел друг с другом, до сих пор их связывала только общая страсть к охоте, и общались поэтому они довольно редко, от случая к случаю.
Борис Борисович вежливо поинтересовался делами своего знакомого, спросил о его планах на зимний сезон и предложил вместе сходить на медведя сразу после Нового года. Поболтав ни о чем еще немного, босс, наконец, задал тот самый вопрос, ради которого и звонил.
— Слушай, Серег, есть такой заводик — Си AM, так вот я где-то слышал, что его контрольный пакет вроде как твой. Это правда?
— Ну, — насторожился собеседник, — а что?
— Да есть тут у меня одна задумка… Ты мне его по знакомству не уступишь?
— А я уже продал его, Боб.
— Да? И кому же, если не секрет?
— Да так, дамочке одной… А в чем дело-то?
— Да ни в чем! — натужно засмеялся Борис Борисович. — Продал и продал! Забудь. Ладно, будь здоров!