Наконец парень зашевелился. Бросившись к нему, я вытащил его из кабины прямо через труп первого нападавшего. Побежал к фургону, увлекая паренька за собой. От шока и смятения его движения были заторможенными. Запихнув паренька в кабину, я захлопнул за ним дверь и поспешил за руль. Краем глаза увидел, как ко мне приближается кто-то третий. Засовывает руку в карман. Высокий широкоплечий тип в темном костюме. Опустив кольт, я выстрелил. Ярко-алый цветок разорвался у него на груди в тот самый миг, когда я понял, что это ветеран-полицейский из «каприса» и он лез в карман за своим значком. Полицейский значок, золотой щит в потрепанном кожаном футляре, вывалился у него из руки и, ударившись о бордюрный камень, упал на асфальт прямо перед фургоном.
Время застыло.
Я не мог оторвать взгляд от полицейского. Он лежал на спине на обочине. Вся его грудь превратилась в сплошное красное месиво. Кровь была повсюду. Грудь не вздымалась и не опускалась. Никаких признаков сердцебиения. На рубашке зияла рваная дыра. Полицейский лежал совершенно неподвижно, повернув голову, вжимаясь щекой в асфальт. Он широко раскинул руки с синеющими на них прожилками. Я особенно остро прочувствовал черноту полосы асфальта, зелень молодой травы, ослепительную голубизну неба. Сквозь отголоски громких раскатов выстрелов, звеневших у меня в ушах, до меня доходил шелест листвы на ветру. Тощий паренек испуганно посмотрел на распростертого полицейского, затем перевел взгляд на меня. Из ворот колледжа выезжала машина с охранниками. Она ехала гораздо медленнее, чем следовало бы. Как-никак прогремели десятки выстрелов. Быть может, охранники не могли принять решение, стоит ли им вмешиваться в то, что не относится напрямую к их обязанностям. Быть может, они просто перепугались до смерти. Сквозь лобовое стекло я разглядел их бледные лица. Машина свернула в нашу сторону. Поползла со скоростью миль пятнадцать в час прямо на меня. Я взглянул на золотой полицейский значок, сверкающий на асфальте, – за долгие годы металл был отполирован до блеска. Взглянул на свой фургон, не двигаясь с места. Еще давным-давно я накрепко усвоил, что убить человека совсем не трудно. А вот вернуть к жизни абсолютно невозможно.
Машина с охранниками медленно катилась ко мне. Я слышал шелест покрышек по асфальту. Это был единственный звук, нарушавший полную тишину. Время возобновило свой ход, и мой внутренний голос закричал: «Давай, давай, давай!» Повинуясь ему, я вскочил в кабину своего фургона, бросил револьвер на среднее сиденье, завел двигатель и сделал такой крутой разворот, что машина поднялась на два колеса. Тощего паренька швырнуло в сторону. Выкрутив руль, я надавил на газ и понесся на юг. Вид в зеркало заднего обзора был ограниченным, и все же я разглядел, что охранники из колледжа зажгли мигалки и помчались следом. Мальчишка не проронил ни звука. Его рот был приоткрыт. Похоже, все его внимание было сосредоточено только на том, чтобы удержаться на сиденье. А все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы ехать как можно быстрее. К счастью, шоссе было почти пустынным. В такой ранний час городок Новой Англии еще не проснулся. Разогнав фургон до семидесяти миль в час, я стиснул рулевое колесо с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и уставился на дорогу перед собой, как будто не хотел видеть то, что происходит у меня за спиной.
– Насколько они отстали? – спросил я паренька.
Он молчал. Не пришедший в себя от шока мальчишка забился в угол, словно стараясь как можно больше отдалиться от меня. Уставившись в потолок, он вцепился правой рукой в дверь. Бледная кожа, длинные пальцы.
– Насколько они далеко? – повторил я.
Двигатель ревел на пределе.
– Вы убили полицейского, – наконец сказал мальчишка. – Ведь тот пожилой мужчина был полицейским, вы знаете?
– Знаю.
– Вы его убили.
– Случайно, – сказал я. – Насколько они отстали?
– Он показывал свой значок.
– Насколько они отстали?
Зашевелившись, паренек обернулся и отвел голову, чтобы заглянуть в крошечное зеркало заднего вида.