– И помните: нам поджаривают пятки.
Ричер откинулся на спинку кожаного кресла, и Уайт, взглянув на него, сказал:
– Наверняка речь о самолетах и танках.
– Наши ближайшие танки находятся в тысячах миль от Йемена или Афганистана, и чтобы их перебросить в другое место, нужно много недель и несколько тысяч человек. Гораздо проще доставить Йемен или Афганистан к ним. Это будет быстрее и менее заметно.
– Тогда самолеты.
– Думаю, сто миллионов могли бы соблазнить парочку пилотов и они перешли бы на сторону зла. Может, трое или четверо. Но я сомневаюсь, что в Афганистане есть достаточно длинные взлетные полосы. Впрочем, возможно, у Йемена они имеются. Так что теоретически такое возможно. Только вот самолеты этим ребятишкам не нужны. Им понадобятся сотни тонн запасных частей и столько же инженеров и ремонтных рабочих. И еще много часов, чтобы обучить своих людей. Но в любом случае мы обнаружим их через пять минут и уничтожим ракетами прямо на земле еще до того, как они поднимутся в воздух. Кстати, может быть, теперь мы сумеем сделать это удаленно.
– В таком случае какое-то другое военное снаряжение?
– Например? Миллион винтовок по сто баксов за каждую? У нас столько нет.
– Это может быть какой-то секрет, кодовое слово, пароль, или формула, или карта, либо план, или чертеж, или список. Возможно, копия компьютерной программы безопасности мировой финансовой системы. Коммерческая тайна. Или общая сумма взяток, необходимых, чтобы провести закон во всех пятидесяти штатах, – сказал Уотермен.
– Вы думаете, это какие-то данные? – спросил Уайт.
– Что еще можно продать и купить тайно и за такие деньги? Возможно, бриллианты, но они в Антверпене, а не в Гамбурге. Может быть, наркотики, однако ни у одного американца нет дури на сто миллионов долларов, готовой к отправке заказчику. Такими вещами занимаются в Южной и Центральной Америке. К тому же в Афганистане выращивают собственный мак.
– Какой сценарий может быть самым для нас плохим?
– Не моя компетенция. Спросите Рэтклиффа. Или президента.
– Меня интересует ваше мнение.
– А вы что думаете по этому поводу?
– Я – специалист по Ближнему Востоку. Для меня все, что с ним связано, – самый худший сценарий.
– Оспа, – сказал Уотермен. – Я считаю, что хуже эпидемии оспы ничего нет. Или что-то в таком же роде. Чума. Биологическое оружие. Эбола. Или антидот. Может, вакцина. В таком случае у них есть вирус.
Ричер смотрел в потолок.
То, что может плохо закончиться.
Голос у тебя не слишком счастливый. А тебе следовало бы радоваться.
Столько, сколько потребуется.
Гарбер говорил с ним так, будто вдруг превратился в кроссворд.
– А вы о чем думаете? – взглянув на него, спросил Уайт.
– О противоречиях между правилами и всем остальным. Мы не должны подставлять иранца. Значит, даже близко не сможем подойти к курьеру. И устроить засаду в том месте, в которое он нас приведет, потому что «не знаем» о существовании курьера. Если только нам про него не сообщил агент, работающий под прикрытием.
– Это препятствие, а не противоречие, – поправил его Уотермен, – и мы найдем способ его обойти. Им действительно нужен этот парень.
– Вопрос эффективности. Им требуется узнать, кто участвует в сделке, до того, как она состоится. Они хотят раскрыть сети и создать базы данных. В таком случае им следует сосредоточить все свое внимание на курьерах. Устные вопросы и ответы у них в головах, они доставляют их по всему свету, с континента на континент – вопрос, ответ, вопрос, ответ. Они всё знают. Они что-то вроде видеопленки. И стоят гораздо больше ста агентов под прикрытием, потому что им известна вся картина. Что есть у иранца? Ничего, кроме четырех стен в Гамбурге и полного безделья.
– Им нельзя пожертвовать.
– Они могут вытащить его в тот момент, как возьмут курьера, и подарить ему дом во Флориде.
– Курьер не станет говорить, – сказал Уайт. – Это племенной закон, которому тысяча лет. Они не сдают друг друга. По крайней мере не сдавали после того немногого, что нам позволили с ними сделать. Так что вполне разумно держать своего человека внутри. Они действительно не знают, что происходит, и намек, пусть даже самый небольшой, до того, как что-то случится, будет весьма полезен. Даже крошечная часть намека.
– Вам известно, чего ждать?
– Чего-то ужасного. Такого, чего еще не было раньше.
– Вы уже работали с Рэтклиффом или Синклер?
– Никогда. А вы?
– Они выбрали нас не потому, что знают, – заговорил Уотермен. – Дело в том, что мы не были в Гамбурге в означенный момент, мы находились в других местах. Значит, не можем оказаться людьми, с которыми будет ошибкой обсуждать это дело.