Два выхода. Через один я только что вошёл, другой виднелся в конце тёмного длинного коридора, ведущего к туалетным комнатам. Зал был узким, но не меньше девяноста футов в длину. Впереди и слева — бар, за ним несколько мягких полукруглых диванчиков и кучка столиков, расставленных произвольно на том, что могло при необходимости служить танцполом. Дальше — сцена и группа музыкантов на ней.
Группа выглядела так, словно их выбрали случайно, перетасовав анкеты в музыкальном агентстве. Басист был толстый старый негр в костюме с жилеткой. Он энергично щипал струны контрабаса. Ударник вполне мог быть его дядей. Это был здоровенный старик, развалившийся удобно за небольшой простенькой установкой. Солист еще играл на губной гармошке и был старше басиста, но моложе ударника, зато был крупнее, чем любой из них. Ему было под шестьдесят, и он уже предпочитал комфорт скорости.
Гитарист был во всём их полной противоположностью. Он был молодым, белым и некрупным. Где-то лет двадцати, примерно пять футов и шесть дюймов росту и сто тридцать фунтов весу. У него была навороченная синяя гитара, подключенная к новенькому усилителю, всё вместе выдавало резкие звуки, наполненные эхом. Громкость, похоже, он вывернул на одиннадцать из двенадцати. Было невероятно громко. Появилось ощущение, что воздух в зале затвердел. Большей громкости зал бы просто не выдержал.
Но сама музыка была хороша. Все трое черных были старыми профи, да и белый парень знал все ноты и когда, как и в каком порядке их играть. На нём была красная футболка, черные штаны и белые теннисные туфли. На лице очень серьезное выражение. На вид — иностранец, может, тоже русский.
Пока играла первая песня, я осматривал комнату, считал людей, вглядываясь в их лица, анализируя язык тела. От старых привычек просто так не избавишься. Напротив сидели два парня, их руки были под столом. Понятно, один платит, другой получает, сделка заключалась на ощупь, а контролировалась взглядами украдкой. Официанты потихоньку обманывали хозяина, продавая купленное в магазине пиво из сумки-холодильника. Две из трех бутылок были из больших рефрижераторов клуба, третья шла из-под прилавка. Я взял одну. Мокрая наклейка и хороший навар. Отнёс бутылку к месту в углу и сел спиной к стене. С этой точки я видел и девушку за столиком, и парня на диване. Предположим, что «Мерседес» на улице — их. Предположим, её отец олигарх второго эшелона, всего лишь миллионы вместо миллиардов, побаловал дочурку четырьмя годами учебы в Нью-Йоркском университете и банковской карточкой, которая никогда не закончится.
Всего двое из восьмидесяти посетителей. Ерунда.
Но тут я увидел еще двоих.
Они работали в паре. Высокие белые молодые парни в дешевых обтягивающих кожаных куртках, головы выбриты тупой бритвой, от чего остались царапины и порезы. Тоже русские, наверное. Исполнители, и они вместе, определенно. Может, не лучшие в мире, но наверняка и не худшие. Сидят далеко друг от друга, но их взгляды сфокусированы на девушке за столом. Напряжены, собраны, даже слегка нервничают. Мне всё это было знакомо — частенько я чувствовал себя так же. Они были готовы к действиям. Похоже, у двух не самых влиятельных олигархов разборки, один приставил к дочурке водителей и телохранителей, а второй прислал парней через полмира, чтобы её умыкнуть. Затем последует требование выкупа, в итоге чьё-то состояние отойдет к другому, а может, договоры на уран или права на добычу нефти, угля или газа.
Бизнес по-московски.
Но не всегда этот бизнес успешен. У похищений тысяча вариантов развития событий, которые могут пойти не так по тысяче причин. Средняя продолжительность жизни жертвы похищения — тридцать шесть часов. Кто-то выживает, но большинство — нет. Некоторые умирают почти сразу, в процессе возникшей паники.
Пачка двадцаток, лежавшая перед девушкой, притягивала официанток, как ос на сладкое, и та их не отгоняла. Она брала бутылки одну за другой. А пиво — это пиво, следовательно, она должна посетить туалетную комнату, очень скоро и не раз. А коридор к туалетам длинный и темный, и в конце него — выход на улицу.
Я наблюдал за ней в ярком отраженном свете, а вокруг меня гремели тяжелые удары музыки. Парни следили за ней, телохранитель тоже следил за ней. А она следила за гитаристом. Он сконцентрировался на игре, смене тональностей и аккордах, но время от времени поднимал голову и улыбался, в основном от радости пребывания на сцене, но дважды — именно девушке. Первая улыбка была застенчивой, вторая уже чуть шире.