Выбрать главу

— Добрые люди!.. — начал он и вдруг всхлипнул.

Этого Джек не мог уже перенести. Нестерпимая жалость, как судорога, перехватила ему горло, и, когда отец встретился с ним глазами, он отшатнулся, точно коснувшись огня.

Присев на камень у дороги, он слушал, как стучит кровь в его висках и в каждом пальце руки.

— Добрые люди! — повторил кузнец, беспомощно, как ребенок, складывая руки. — Наш род Строу живет в этом доме около сотни лет. Около сотни лет они живут здесь, как вольные люди, и, однако, слыхал ли кто-нибудь, чтобы я отказался работать в замке, когда меня зовут, — я, или моя жена, или мои дети? А вот сейчас сэру Гью вздумалось строить загородки для овец, потому что скупщики-фламандцы ему напели, что шерсть дает больше дохода, чем земля. У нас в Англии мы еще пока ничего не слыхали об этом… Может быть, это и верно, но вот, видите ли, эта хижина, и эта кузня, и этот садик стали господину нашему поперек дороги, и он прислал четырех человек, чтобы они мотыгами и заступами снесли все долой. И все это только потому, что когда-то это место числилось за общественным выгоном. А разве мы не имеем права распоряжаться своим имуществом? Разве мы рабы? Виданное ли это дело, добрые люди?

— Нет, нет! — закричали в толпе. — Дом твой он еще может снести, но люди Кента никогда не были рабами!

Кузнец оглянулся, потому что прямо на него, прокладывая дорогу жезлом, шел бейлиф из замка, за ним стражники и толстый йомен, которого никто не знал в этих местах.

— Я давно стою здесь и слушаю твои безумные речи, Джим Строу, — обратился бейлиф к кузнецу. — Да, безумные, потому что ты выкрикиваешь первое, что приходит тебе в голову. Ничего твоему дому не сделается, если его перенесут с места на место. Разве в Лондоне не перенесли целую улицу подле Смисфилда?44 Покажите мне документ, где было бы сказано, что эта земля куплена семьей Строу или получена от господина по дарственной. Вы болтаете, что здесь когда-то был общественный выгон, но это тоже нужно доказать!

По толпе пробежал ропот. Кузнец стоял молча, уставясь взглядом в землю. Только пальцы его правой руки непрестанно шевелились. Бейлиф обернулся к подручным, которые шли следом.

— Беритесь за дело! — распорядился он.

И те, подойдя, уперлись ломами в порог двери.

— Стой! — вдруг заорал кузнец. — Ни с места, говорю я вам!

Чтобы успокоить его, Мэри Фоккинг поднесла маленькую Энни к самому его лицу:

— Энни, скажи отцу, чтобы он успокоился! Кто же будет кормить вас, если его засадят в тюрьму?

Вдруг крик ужаса пронесся над толпой.

Выхватив Энни из рук соседки и высоко подняв ее над головой, кузнец направился к костру.

Джейн Строу бросилась вслед за мужем и, ухватясь за его колени, волочилась за ним по земле, упираясь что было сил.

— Еще говорят после этого, что в Кенте нет рабства! — кричал кузнец в ярости. — Так пускай же все это погибнет в огне! Лучше этой малютке умереть страшной смертью, чем жить так, как живем мы!

Джек с одной стороны, а старый Биль Торнтон — с другой схватили кузнеца за руки. Джек выхватил у отца визжащую девочку, а Биль тащил его от костра, и оба они, споткнувшись, свалились в кучу теплой золы.

— Оставь-ка меня, дедушка Торнтон, — вдруг спокойно сказал кузнец и так разумно глянул по сторонам, что Биль Торнтон невольно исполнил его приказание.

Джим Строу поднялся первый, потом помог старику. Джим качался, как пьяный.

— Дайте напиться, — попросил он.

И кто-то, сбегав к колодцу, принес ему полный котелок воды. Прополоскав горло и умыв лицо, кузнец в раздумье повернулся к бейлифу.

— Господин староста, — сказал он, — я хочу, чтобы вы мне рассказали все по порядку, что и как. Вот я могу передвигаться с места на место, я, моя жена и мои дети, как могли передвигаться моя корова и мой барашек, которых я прирезал для угощения всех этих добрых людей. Да, верно, у кого есть ноги, тот может переходить с места на место. Так ли я говорю? И все, что может двигаться, я имею право взять с собой?

— Ну конечно, — ответил бейлиф, довольный его смиренным тоном. — Ты говоришь истинную правду, Джим Строу.

— Ну, а эта яблоня, которую посадила еще моя мать, или эти вишневые деревья под окнами — у них тоже есть ноги, и они тоже могут ходить, по-вашему? Я им свистну, как собакам, и они пойдут за мной вон на то болото, где мне указано место для жилья? Так, что ли, господин бейлиф?

Кузнец говорил тихо, и только стоявшим рядом было видно, что он задыхается от злобы.

Подняв с земли кочергу, он выпрямился во весь свой огромный рост.

вернуться

44

До XV века крестьянский дом считался движимым имуществом. Случай, о котором говорит бейлиф, — исторический факт.