Джека все эти новости интересовали мало. Он искал в газете справок о мировых ценах на пшеницу, об урожае в южном полушарии. Скороходов смеялся над ним и кричал, что это никому не нужно. Но Джек разъяснял, что урожаи в Австралии и Аргентине влияют на цены во всем мире. О мировых ценах в советской газете не писали, и Джек, прочитав всю газету до конца, оставался неудовлетворенным. Его беспокоила мысль, не случился бы в этом году кризис с зерном в Америке. Ведь это могло отразиться на летнем заработке Чарли.
Вся деревня теперь уже знала со слов Пелагеи, что Джек ходит в Вик за письмом из Америки и не получает его. Над Джеком потешались и ребята, и девки. Они не могли простить ему его молчаливости и того, что он водил компанию с Павлом Павловичем Скороходовым. Когда Яшка шел по деревне, редкий парень упускал случай, чтобы не закричать ему вдогонку:
— Эй, Яша, постой-ка: дело есть.
— Ну?
— Скажи, пожалуйста, какие новости в Америке? Почем там керосин, не знаешь? Письма-то, говорят, оттуда год идут…
Джек ничего не отвечал, морщился и шел дальше темнее тучи. Отсутствие вестей от Чарли его волновало.
А тем временем солнце топило последние остатки снега, и крестьяне повезли навоз на поля. Пелагея мучилась, что им нечем в этом году удобрить землю: ведь весь навоз лежал на картофельном поле, и Яшка запретил к нему прикасаться. Однажды она вздумала намекнуть сыну, что без удобрения у них поля не родят. Может быть, в Америке сеют и без удобрения, но здесь нельзя никак.
В ответ Джек помолчал немного, а потом выпалил:
— Мы, мать, не будем сеять в этом году.
Пелагея ахнула:
— А где же хлеб возьмем?
— Известно где.
— Да где же, Яша?
— Купим, мать.
И тут же заявил, что у него есть план поменяться на год землей с соседями: отдать им три полоски в поле, а у них попросить картофельный клин за огородом.
После продажи телки Пелагея до смерти боялась Джека и чувствовала, что спорить с ним бесполезно. Но тут она начала говорить о том, что такая мена совершенно безрассудна. В трех полевых полосках земли было вдвое больше, чем в картофельном участке Капраловых. Джек выслушал мать и ответил, что не гонится за количеством земли, — важно только, чтоб она была поближе к дому. Пелагея глазом не успела моргнуть, как Яшка вместе с Васькой Капраловым стали шагами мерить картофельное поле и ударили по рукам. Капралов согласился на мену с великим удовольствием: выгода была ясна. Он даже обещал дать в придачу Восьмеркиным два мешка овса.
Яшка вернулся домой радостный и сообщил матери об удаче. Та в ответ только шмыгнула носом. А ночью, когда Джек спал, она разбудила Катьку и вывела ее в сени. Там они долго плакали над своей горькой долей. Катька утешала мать и говорила шопотом:
— Скажем ему завтра: пусть убирается в Америку, кобель. Пухнуть-то с голода больно неохота. Должно быть, ему не приходилось голодать, вот он и шебаршит. Пусть проваливает к свиньям, мы и без него вспашем.
Мать была против таких крайних мер. Она только горько плакала и билась головой о стенку. Положение казалось ей безвыходным. Так она и заснула в сенях, привалившись к углу.
Утром Катька попробовала уговорить Джека отказаться от обмена землей. Сказала и об Америке. В ответ Джек только захохотал:
— Да разве сейчас в Америку можно ехать? Там пахота кончается. Поезжай ты сама, если хочешь.
И пошел закладывать лошадь.
Пелагея обрадовалась. Ей показалась, что Яшка образумился и все-таки повезет навоз на оставшиеся полевые полоски. Но Джек уехал из деревни порожняком и через полчаса вернулся с возом песку. Пелагея всполошилась, начала допытываться, зачем ему песок. Джек объяснил, что земля на картофельном поле тяжела и надо ее подправить. Пелагея даже слов не нашла, чтобы возразить на это. Ей было стыдно перед деревней: люди навоз в поле везут, а Яшка последнюю землю песком удобряет.
Когда слух о песке прошел по Починкам, никто не хотел верить. Но ребята бегали по дворам и божились, что сами видели, как Яшка свалил песок на картофельнике. Понемногу крестьяне начали собираться к избе Восьмеркиных — смотреть на песок. Песок действительно был насыпан желтым конусом посредине поля. А Яшка уже вез второй воз. Тут мужики его обступили и начали гоготать. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы к избе Восьмеркиных не подскакал мальчишка, верхом на лошади, без седла. Лошадь вся была забрызгана грязью, — должно быть, парень гнал ее по дороге в галоп.
— Эй! — закричал мальчишка нахально. — Разойдись, народ! Яков Восьмеркин требуется.
Джек вышел вперед.
— Чего тебе?
— В Вик иди немедленно.
— Зачем?
— Секретное дело. Секретарь требует, чтоб шел ты немедленно.
Джек сказал Катьке:
— Распряги лошадь.
А сам пошел в избу, помыл руки, надел куртку и вышел на двор. Молча влез на лошадь, потом вдруг закричал что-то по-английски, ударил мерина каблуками под живот и поскакал по деревне так, что только брызги в разные стороны полетели.
Мужики с завалинок кричали ему вслед:
— Что больно быстро скачешь, Яша? Письмо из Америки получилось, что ль? Да ответь, христа-ради, ведь надо нам знать-то.
И хохотали на всю деревню.
Но на этот раз они не ошибались: в Вик, на имя Якова Восьмеркина, пришло десять писем из Америки.
Глава шестая
ДЖЕК ДЕЛАЕТСЯ ОГОРОДНИКОМ
СЕКРЕТАРЬ Волисполкома ждал прибытия Джека, сидя за столом, на котором рядком были разложены десять писем в солидных желтых конвертах. Раньше в Вик письма из Америки не приходили никогда, и потому событие это показалось секретарю значительным, из ряда вон выходящим.
Когда Джек вошел, секретарь попросил его сесть и потом торжественно вручил ему письма. Он поинтересовался, что нового пишут Джеку из Америки. Но Джек не стал вскрывать конвертов. Он сказал только, что американских новостей в письмах нет, а лежат там просто семена мака, которые он выписал из города Маргетта. В доказательство он потряс письмом у своего уха и у уха секретаря. Было ясно слышно, как в конверте пересыпаются семена.
Больше никаких объяснений Джек давать не стал. Он вышел на двор, уселся на мерина и поехал домой.
Джек побоялся вскрыть конверты в Вике, по двум причинам.
Во-первых, он от всех скрывал свою затею — посеять на картофельных участках первосортный американский табак. Ему казалось, что он сможет удачно сбыть этот табак лишь в том случае, если у него одного будет высший сигарный сорт. Это, во-первых. А во-вторых, он боялся, что вытряхнет несколько семечек из конверта, а каждое потерянное семечко, по его расчетам, причинило бы ему убыток в гривенник. Вот почему он не стал вскрывать писем и дорогой, хотя очень хотел скорей узнать, как живет Чарли.
Дома Джек расстелил на столе газету и вскрыл конверты один за другим. В каждом был пакет с одним граммом табачных семян. Джек знал, что в грамме — десять тысяч семечек. Таким образом он получил сто тысяч семян — количество, вполне достаточное для засева обоих картофельных участков.
В одном из конвертов оказалась записка:
«Милый Джек, я получил твою телеграмму и спешу выполнить поручение. Теперь жду от тебя подробных известий.
Судя по присланному адресу, ты получил ферму в хорошем месте, широта подходящая, я смотрел карту, и кажется плодородный район. Немедленно же вышли мне план и размеры участка и построек. Почему ты ни слова не пишешь о моем приезде? Послезавтра буду уже работать на юге, в Канзасе, у старика Крука. Значит, адрес тот же.
Сейчас очень спешу, поэтому пишу мало. Ты не стесняйся, телеграфируй мне, если надо будет приехать к сбору Вирджинии. Я уже накопил семьдесят пять долларов. Как приятно работать, теперь, когда цель близка!
Прощай, милый Джек, не забывай, что с твоим отъездом я совсем одинок, и только мысли о том, что мы скоро встретимся, утешают меня. Если мой приезд нужен сейчас, телеграфируй. Я брошу все и прилечу, как на крыльях.