— Не знаешь, где Ифкин? — спросил Джек старика Громова, который спешно подметал у крыльца.
— Только что уехал на машине, кошкин сын.
— Нашел время кататься.
Джек побежал на митинг, но и тут ему не повезло. Митинг уже кончился. В аллее гремела музыка, и коммунары, перемешавшись с рабочими, густой толпой шли к воротам. Джек побежал в контору. Там уже накрывали столы. Пионеры и пионерки расставляли приборы, резали хлеб. Очевидно, все было налажено заранее, даже появились откуда-то новые тарелки.
Джек вышел на крыльцо.
— Эй, Яша! — встретил его весело Николка Чурасов. — Иди с шефами знакомиться.
Джек готов был тут же затеять с Николкой ссору, но сдержался. Он познакомился с председателем шефской комиссии товарищем Орловым, громадным рабочим в кожаной куртке, и узнал, что шефы — рабочие железнодорожных мастерских и приехали в своем вагоне.
Тут начали звать в контору обедать. Джек вошел вместе со всеми, но пока рассаживались за столом, он тихо скрылся и побежал осматривать рамы.
Рамы стояли у стены старого дома, Их было много, и они были хорошо сделаны, на некоторых даже форточки были. Джек смерил четвертью одну раму и прикинул размер к оконному отверстию в стене. Пришлось в самый раз. Значит, Николка давал мерку в город. И Джеку опять стало обидно, что только один он в коммуне ничего не знал о таких важных делах.
Он сел у рам и задумался. Но думал он уже не об обиде, а о том, где взять стекла и как их вставить собственными силами. Тут же он решил, что с этим, конечно, коммуна справится. Можно продать яблоки или часть кур. Зато теперь мастерская наверняка откроется, и коммунары не будут сидеть зимой сложа руки.
Когда Джек вернулся в контору, обед был в полном разгаре. Пахло винегретом и пирогами. Коммунары сидели вперемежку с рабочими и весело разговаривали. Джеку освободили местечко, он сел. Николка заметил его и через стол крикнул:
— Куда же ты все пропадаешь, Яша? Расскажи гостям об Америке, они твоей речью заинтересовались.
Джек посмотрел на Николку грозно, но потом улыбнулся и начал рассказывать об американских железных дорогах. Но об Америке говорили недолго, перешли на разговоры о коммуне. Николка и Капралов рассказали о новом плане работ, о теплице, мастерской. Когда Орлов узнал, что в коммуне мало инструментов, он поднялся и заявил, что мастерские могут снабдить коммуну и пилами и топорами. Кое-что и другое найдется. Джек пробрался к Николке и шепнул ему:
— Заяви, что мы их ребят молоком снабжать будем и яйцами.
Николка встал, поблагодарил шефов и сказал, что коммуна со своей стороны берет шефство над детским домом железнодорожных мастерских. Работница от мастерских благодарила коммуну, и весь конец обеда прошел приподнято и прерывался аплодисментами и криками «ура».
После обеда все высыпали во двор и пошли смотреть старый дом. Тут оказалось, что рабочие принесли с собой не только рамы, но и молотки, рубанки, костыли. Стали тут же вставлять рамы. Восемь пришлось в зал, а восемь в комнаты. Пока одни пригоняли рамы, другие пошли в аллею и стали наперегонки пилить дубы. Шуткой повалили большой дуб и еще несколько.
Джек бегал от аллеи к дому, радостно улыбался и сверкал своими зубами. Давно ему не было так весело. Еще бы, на каждом окне сидел рабочий и приколачивал раму.
По всей усадьбе неслось: тук, тук, тук…
Дом сразу по всему фасаду принял жилой вид. Рамы были покрашены желтой краской, и хоть стекол в них не было, они своими переплетами заполнили пустоты окон.
Не успели вставить всех рам, как в аллее раздались гудки автомобиля и в ворота въехал Чарли с одним из рабочих. Пока шел обед, американец успел смахать на станцию и вернулся оттуда с ящиком оконного стекла и кульком замазки. Все это шефы привезли из города вместе с рамами, но оставили на станции, на хранение.
— Во как у них дело поставлено! — закричал Николка. — Завтра же рамы застеклим и дом затопим!
Но тут выяснилось, что в боковом кармане орловской кожаной куртки нашлись алмазы, а среди рабочих — стекольщики из вагонного цеха. Стекольщики начали резать стекла по мерке, а другие вставляли их. Переплеты рам заблестели стеклами, дом как водой наливался.
Джек устал волноваться и радоваться. Ему захотелось с кем-нибудь тихо поговорить. Он поманил рукой Чарли, и они вместе прошли на кухню. Джек налил своему приятелю супу и сказал:
— Ну, Чарли, теперь ты понимаешь, чем СССР отличается от Америки?
И Джек торжествующе посмотрел на Чарли.
Но оказалось, что в сущности Чарли ничего не понял.
Он совершенно не мог объяснить себе, каким образом пятьдесят квалифицированных рабочих согласились в праздник бесплатно работать, вместо того чтобы гулять, веселиться и пить.
— А между тем это факт, — сказал Джек.
— Чистейший факт! — согласился Чарли. — И я никогда бы не поверил этому, старик, если бы не ездил сам за замазкой. Помяни мое слово: если так пойдет дальше, СССР покажет чудеса всему миру. Налей-ка еще супцу.
Чарли быстро пообедал. Приятели вышли во двор и приняли участие в общей работе.
Когда стекла были вставлены, Джек предложил затопить печи в зале. Притащили сухих дров, и в двух огромных печах заполыхал огонь. Стекла затуманились, и быстро стало теплеть. Пол кругом был, конечно, не очень чистый, но его на скорую руку подмели вениками.
Принесли лампы и лавки, и началась товарищеская беседа.
Председатель шефов Орлов, просто, не вставая с места, начал говорить о том, что «Новая Америка» не должна отрываться от деревни, стоять особняком среди бедных мужицких изб. Вот теперь есть большое помещение, можно связаться с окрестными деревнями, устраивать спектакли, вечера, посиделки. Поговорив немного, Орлов предложил спеть хором. Начали петь, но получилось плохо, и тогда Егор Летний неожиданно вскочил на лавку и прочел стихотворение, которое всем очень понравилось. Потом музыканты заиграли плясовую, и Вера Громова с Маршевым сплясали русскую.
Вечер нравился всем, и никто не возразил бы, если б он тянулся без конца, Николка Чурасов расчувствовался больше остальных, и ему захотелось перекинуться словечком с Яшкой. Он понимал, что задел его. Он начал искать Яшку глазами, но оказалось, что его нет в зале. Очевидно, он ушел с концерта к себе в светелку.
Но в это время вдруг перед публикой появились два негра. Они взялись за руки и, раскачиваясь, как будто ехали на коньках, запели какую-то незнакомую песню.
Все в зале дружно захлопали, хотя никто сразу не мог понять, что это за негры и откуда они взялись. Только Катька вдруг закричала на весь зал:
— Ребята, это Яшка с Ифкиным!
Действительно, у одного из негров во рту блеснули золотые зубы, которые он вначале чем-то замазал. Все узнали Джека, только Пелагея не хотела согласиться с тем, что один из негров — ее сын.
Было совсем темно, когда шефы начали собираться домой.
В этот вечер уезжал из коммуны Егор Летний.
Печально было расставанье с писателем: Летнего полюбили в коммуне, он вошел в ее жизнь, во все ее мелочи. В конторе, на окне он устроил маленькую библиотеку и обучил Веру Громову правилам учета книг. Яшке и Чарли он оставил схему проводки электричества по всем помещениям коммуны, Николке и Капралову надавал множество советов, часть из которых даже записал в тетрадке. Прощаясь с коммунарами, Летний пообещал приехать еще, просил писать о всех новостях, звал в Москву. Но как-то не верилось, что придется снова с ним повидаться.
Чарли и Летний укатили на станцию в автомобиле, прихватив с собой трубы музыкантов. Коммунары пошли провожать шефов пешком. В пути очень жалели, что Чарли увез с собой трубы и барабан: по Чижам можно было бы пройти с музыкой.